Васил Левский

Стекольников Александр Яковлевич

Не удалось это, может удастся другое. Председатель суда пытается узнать, как Центральный комитет связывался с местными комитетами.

— Комитет имел в каждом селе и городе курьеров, связь шла через них, — звучит ясный ответ.

Председатель внутренне торжествует — задача наполовину разрешена, и он тут же ставит следующий вопрос:

— Кто эти курьеры?

— Это люди комитетов, я их не знаю.

И опять судебное следствие отброшено на исходные позиции.

В протоколах первого и второго заседаний суд записал, что Левский признал свое

участие в революционной работе, свою связь с Бухарестским комитетом и свои поездки по Болгарии по поручению этого комитета. Но, говорится дальше в протоколах, Левский, несмотря на это, заявил, что «он не знает никого из комитетов, даже не знает курьеров, которые переносили его собственные письма».

Судьи прибегают к последнему средству — очной ставке. Вызывается один свидетель за другим. Но Левский отрицает их показания.

Председатель раздраженно бросает Левскому:

— Ты, конечно, знаешь комитетских людей, но продолжаешь отрицать. Хочешь, мы приведем сюда еще сто пятьдесят свидетелей?

И опять слышен все тот же спокойный ответ:

— Я встречался со многими людьми. Но я не знаю, кто из них входил в комитеты, кто — нет. Если бы увидел — узнал бы, но имен не знаю.

В протоколе третьего дня заседания появляется запись: «Он категорически отказался называть какие бы то ни было имена», даже после очных ставок.

Идет четвертый день. Суд упорно добивается своего:

— Кого знаешь в Пловдиве?

— В Пловдиве есть один лекарь, я послал ему письмо, но он не принял...

Председатель взбешен:

— Э, милый человек, мы спрашиваем тебя не о тех, которые не приняли, а о тех, которые приняли. Об этом сейчас тебя спрашиваем! Слышишь?

— Было несколько молодых людей, но имен их я не знаю.

В некоторых случаях Левский называл людей, с которыми работал. Но каждый раз выяснялось, что эти люди либо вне пределов досягаемости для турецких властей, либо уже арестованы.

Этот четвертый день закончен такой записью в протоколе: «После того как все его деяния были раскрыты, и он понял, что уже не может отвечать: «Я не мог знать их имен», не может скрывать истину, он заявил открыто, что не хочет сообщать имена людей, которые не пойманы. Сообщил только о людях Видрарского комитета, о которых знал, что они арестованы».

7 января предпоследнее заседание. Суд не отказался от намерения узнать членов Ловечского Центрального комитета. Добиться этого он хочет очной ставкой с Димитром Обшти. Этот словоохотливый авантюрист назьтает имена присутствовавших на собрании комитета в Ловече. Судья обращается к Левскому:

— Ты слышал, что сказал Димитр? Что теперь сможешь сказать?

— Меня не было на том собрании, — отвечал Левский.

Обшти кричит:

— Нет! Он был вместе с нами!

Все, что раскрывал Обшти, начисто отрицал Левский.

Обшти не помог, и это ускорило его конец. Еще 14 декабря его приговорили к повешению, но исполнение приговора задержали, имея в виду использовать свидетелем против Левского. Но из этого ничего не вышло. Суду Обшти больше

не нужен, и власти, за ненадобностью, отправили его на виселицу.

15 января 1873 года перед рассветом Обшти был повешен. Перед смертью он сказал:

— Эх, обманули меня!

Кто знает, что он хотел этим сказать: то ли жизнь его обманула, то ли власти, пообещав за раскрытие помилование?

А накануне, 14 января, председатель чрезвычайного суда Али Саиб-паша отправил великому визирю в Стамбул такую телеграмму:

«Поскольку установлено, что арестованный в Ловече вождь и организатор мятежа Васил Дьякон Левский побуждал турецких подданных восстать с оружием против государства, что в замышленных смутах он был подстрекателем и руководителем, что произнесенные им речи и опубликованные письма дали конкретные результаты... за все это он осужден, согласно имперского закона, на смерть. Просим издания султанского указа о приведении приговора в исполнение».

22 января султан утвердил приговор.

6 февраля 1873 года на окраине Софии совершилось преступление.

Был Левский повешен. О, слава герою! Нет, виселица, не была ты позорной Для Левского! Встала вершиною горной Свобода пред ним! И пряма и светла — Дорога в бессмертье героя вела. (И. Вазов)

Прошло три года. Дело, которое вел Левский, продолженное Ботевым и другими болгарскими революционерами, завершилось прославленным в веках Апрельским восстанием 1876 года.

Восстание было подавлено неслыханно свирепо.

Военный руководитель восстания Бенковский, глядя с балканских вершин на пламенеющую в огне и крови южную Болгарию, воскликнул:

— Цель достигнута! В сердце тирана открыта такая лютая рана, которая никогда больше не заживет. Слово теперь за Россией!

Он этим хотел сказать, как подчеркивает Димитр Благоев, что восстание и жестокости, которыми турки его потушили, вызовут вмешательство России, что в конечном счете приведет к освобождению Болгарии. И этот расчет, оправдался. Турецкие зверства возмутили совесть передовых людей. В Европе заговорили о нетерпимости турецкого режима на болгарских землях.

В дыму пожарищ, потоках крови занималась свобода. Россия, потрясенная ужасами подавления Апрельского восстания, в 1877 году объявила Турции войну.

Массы болгарского народа поддержали ратный, подвиг своих русских братьев и с их помощью сбросили цепи чужеземного рабства.

Завершилась эта историческая победа в пятую годовщину со дня гибели Васила Левского.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В истории болгарского народа личность и деятельность Ваеила Левского занимают исключительное место.