Василика Даль: Возрождение
Шрифт:
Найдя баночку в своём рюкзаке, я поставила её на табурет у расправленного дивана, где уже лежали бинты, вата и лейкопластырь, а также нашатырь на всякий случай.
Приготовив всё, я вернулась в ванную, где Тимур подозрительно тихо лежал в воде, приобрётший розоватый оттенок.
– Тим, не спи! – прикрикнула я в очередной раз, чтобы его немного растормошить, но он каждый раз так и норовился провалиться в дрём, но засыпать ему нельзя. Или можно. Не уверена, но рисковать не хочу, потому пусть бодрствует.
– Стараюсь. Оно всё так
Я испуганно посмотрела на него, потому что он нёс полную чушь, как бывает с людьми во время сильной лихорадки. Мы довольно быстро доехали до квартиры, но Тим был в бреду, то ли от боли, то ли от многочисленной потери крови.
– Всё, встаём, – пора его вытаскивать, пока он совсем не обмяк в тёплой воде. Положив руку под голову и слегка придерживая его корпус, я помогла парню сесть, и потом перехватив его руки, поддержала, пока тот вставал на ноги, на которых снова чуть не потерял равновесия. Я поддалась вперёд, обхватывая руками его за талию, не обращая внимания на свою майку, что уже сильно намокла, крепко его держала, пока Тим вылезал из ванны. – Эм, я нашла там вот это. И ты мог бы сам переодеться? Я не могу положить тебя, эм, мокрым на диван.
– Вот «это» называются трусы, если ты не знала, – он еле-еле разлепил свои глаза, чтобы посмотреть на то, что я настойчиво пихаю ему в непослушные руки. – И штаны. Я попробую.
– Я буду ждать за дверью, – промямлила я, расцепляя руки и собираясь выходить, но Тим не дал мне выйти. Он мягко, но властно обхватил моё запястье своими длинными пальцами. – Что ты делаешь?
– Держусь, – ответил он совсем тихо, но даже так я услышала некоторый издевательский тон. – Я могу упасть.
Я отвернулась от него, когда пальцы Тима мягко спустились к моей ладони и быстро переплелись с моими пальцами.
Когда он закончил с переодеваниями, я слишком громко, но облегченно выдохнула, и будь ему сейчас чуть лучше, Тим бы уже едко всё прокомментировал. Надеюсь позже он об этом не вспомнит.
Мне снова пришлось краснеть, когда он начал путаться в штанинах трико, что я ему приготовила, и мне пришлось ему помогать, стараясь не разглядывать его. Когда этап с переодеванием был завершён, то я быстро обхватив его за талию, повела к дивану, где потом помогла ему поудобней лечь. Тиму сейчас придётся терпеть невероятно жгучую боль.
В квартире было темно, и я включила настольную лампу рядом с диваном, которая не была очень яркой и не нервировала.
При таком свете я снова разглядела его травмы и шумно втянула воздух. Такое ощущение, что Тима пытали.
Я села на край дивана и нарезала бинты одинакового размера, приготовила кусочки ваты и нарезала пластырь. Обмакнув пальцы в синюю полупрозрачную желеобразную мазь, я развернулась к нему, не сумев избавиться от сочувствующего взгляда.
– Сейчас будет щипать, – предупредила я прежде, чем нанести мазь на рану от ножа. Тим сильно напрягся, когда мазь попала в рану толстым слоем.
– Не напрягайся, Тимур. Чем больше напряжения, тем больше боли. Попробуй расслабиться.
– Я не могу, – сквозь зубы процедил он, сильно сощурившись. – Гмм…
Я нанесла ещё один слой и Тим вцепился пальцами в диван, сжимая в руках простынь. Головой я понимаю, что не мучаю его, а помогаю, но на душе всё равно было скверно. И чем больше я вглядывалась в его лицо, наполненное горестными муками, тем больше чувствовала себя виноватой. Не понимаю, как мама терпела мои семнадцатилетние крики и просьбы остановиться, когда мне пришлось впервые воспользоваться этой мазью. В меня тогда меч насквозь прошёл.
Я довольно хорошо помню, как мама тогда сидела рядом со мной и дула на опухший бок. Немного, но от этого мне было немного легче терпеть боль.
Чуть наклонившись вперёд, я медленно подула Тиму на покрасневшую кожу, как моя мама, когда-то мне на колотую рану. И Тим чуть расслабился.
Положив на рану неаккуратный квадратик бинта, я наклеила поверх него лейкопластырь, закрепляя компресс на месте. Так же я проделала с оставшимися порезами на его груди и спине. Где-то я накладывала повязку, а где-то нет. К концу процедуры Тим был ужасно вымученным и вымотавшимся.
– Теперь можешь спать, – сказала я тихо, когда в последний раз моё дыхание коснулось его тела. Встав с дивана, я бросила на Тимура взгляд, и моя рука непроизвольно потянулась к его волосам, прилипшим к влажному лбу. Убрав волосы с лица, я запустила пальцы в его волосы, поправляя их.
Уходя, я накрыла парня лёгким мягким пледом, который нашла в шкафу. Выключив лампу, я немного приоткрыла окно с краю, отодвинув штору, и принялась убирать остатки сымпровизированного процедурного стола.
В том же шкафу я нашла футболку с шортами, и, быстро переодевшись в ванной, вернулась в общую комнату, решив сходить в душ утром. Мне не хочется сейчас оставлять его одного.
Когда я зашла в комнату, Тим мирно спал у стены, наверное, подвинулся, пока я переодевалась. Пододвинув ближе к дивану кресло, стоящее у окна, застелила его найденным в шкафу постельным. Сев на край кресла, я посмотрела на Тимура, и накрывшись одеялом, легла. Я бы хотела думать, что уснула сразу, но это было не так.
Перед сном некоторые мысли посетили мой уставший разум и вот-вот готовое отключиться сознание. Это были мысли о Саймоне и Зене, которых я должна ненавидеть, которым должна желать гореть в аду, но я не могу так думать и желать такого, а от этого становилось тошно. А ещё становилось хуже, когда я понимала, что, если им понадобится моя помощь, то я сорвусь и поеду. Наплевав на всё, что они мне сделали, я поеду им помогать.
Видимо, в этот раз я не смогу сама себе вправить мозги, как ни старайся.