Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары
Шрифт:
Это было еще обиднее, чем оскорбления ректора Невмертича.
Иногда Ленка была так высокомерна, что просто напрашивалась на пару пинков. Еще вчера я и обошлась бы пинками, чтобы она не слишком задирала нос, но сегодня драться мне совсем не захотелось. Она стояла передо мной – красивая, с распущенными по плечам пышными локонами, в узких джинсах, которые шли ей бесподобно, показывая, какие у нее точеные ножки и тонкая талия, в элегантном пиджаке, к лацкану которого была прикреплена крошечная серебряная брошь с тремя жемчужинами – строго и с ума сойти, как сексуально. Совсем не то
Опустив голову, чтобы не видеть Ленкиного великолепия, я тихо спросила:
– Объясните про классы. Почему я – позорище?
– Ладно, не злись, Вася, – Ленка подошла и потрепала меня по плечу. – Ты не виновата, зря я так.
– Что за класс «Цэ»? – упрямо повторила я, отодвигаясь от Ленки. Ее жалость мне точно была не нужна, и сейчас я вовсе не злилась… то есть злилась, но не сильно… то есть…
– Уровень волшебных сил каждого определяется по трехбуквенной шкале, – объяснила сестра. – Выше семидесяти процентов от всего объема жизненных сил – класс «А». В нашей семье все – класса «А». У меня – восемьдесят пять процентов, – она сказала это как бы между прочим, но прозвучало это точно так же, как когда Ленка хвасталась очередными годовыми оценками, когда приезжала к бабушке. После того, как смотрели мой дневник. – Класс «А» – это талант, одаренность от природы. Нас очень мало, поэтому нас берегут и занимаются по индивидуальной программе.
Мама как-то странно кашлянула, и Ленка резко посмотрела на нее, но мама ничего не сказала, и сестра продолжала:
– От двадцати процентов до семидесяти – класс «Бэ», это середняки, их везде полно. Магия может быть даже тонких вибраций, но ее мало, недостаточно, чтобы проявить волшебную силу на что-то выдающееся. Так, бытовые фокусы, не больше. И есть класс «Цэ» – когда меньше двадцати процентов. Это особи, у которых магия выражается на примитивом уровне и, как правило, добиться каких-то результатов с ними невозможно. Но волшебные силы у них есть, поэтому их тоже приходится принимать во внимание.
Она помолчала, ожидая, скажу ли я что-то, а потом вздохнула и подытожила:
– Пойми, это как игра в оркестре – есть басовые, что создают фон, а есть солирующие инструменты.
– А почему – особь? – спросила я, не желая говорить Ленке, что уточнение про солирующих и басовых было лишним. И страшно обидным.
– А как нас еще назвать? – она пожала плечами. – Разве мы – люди?
– Разве нет? – я посмотрела на нее прямо, и по лицу сестры словно скользнуло какое-то облачко – то ли сожаление, то ли досада. – И сколько процентов у меня?.. – спросила я, невольно облизнув губы.
– Это совсем не важно, – вмешалась мама. – Давайте собираться, девочки. Иначе мы ничего не успеем до завтра. Лена, посмотри блюдце в кухне, и ложку. А я возьму зеркало.
– Хорошо, – Ленка отправилась в кухню, мама – в их с папой спальню, а я осталась в комнате сестры, потому что не знала, куда мне идти.
Слишком много всего обрушилось на меня за последние несколько часов. Это нужно было обдумать, но мыслей в голове было отчаянно мало, и все какие-то не те. Но громче всего звучал Ленкин голос: «Меньше двадцати процентов… примитивный уровень… басовый фон… но их тоже приходится
Я подумала об этом – и испугалась. Мне говорят, что моя семья – птичьи оборотни, что я – волшебная особь, нечеловек… а я переживаю, что не смогла стать больше нечеловеком, чем Ленка?
Сестра высунулась из-за косяка и сказала:
– У тебя семь процентов. Мне Кош Невмертич сказал.
Она сразу же скрылась в кухне, но мне от этого легче не стало. Совсем не стало. Обхватив голову руками, я переживала очередное унижение.
Кош Невмертич сказал…
Что он еще сказал? «Волшебных сил в тебе, как в колобке, но они есть».
Класс «Цэ» тоже приходится принимать во внимание…
Они ведь… колобки. Говорящие особи, с магией на примитивном уровне. А в нашей семье все – класса «А». Позорище…
Я вдруг вскинулась, как будто получила пощечину.
Родители сказали, что прятали меня, чтобы было нормальное детство…
А что, если они прятали меня вовсе не поэтому? А потому, что стыдились дочери, у которой волшебных сил всего семь процентов? Все – класса «А», и тут – колобок…
– Вася, – позвала мама, – подойди, пожалуйста. Я нашла бабушкино зеркало, давай проверим, какое тебе больше подойдет.
– Иду, – ответила я бесцветным голосом и поплелась в родительскую спальню, хотя больше всего хотелось уйти, хлопнув от души дверью.
Глава 3
– Обязательно было одеваться, как чучелу? – шипела на меня Ленка, когда на следующий день мы подходили к огромному сорокаэтажному зданию «Ивы». – Мне рядом с тобой идти стыдно!
Я не ответила, шагая в своей вечной толстовке, драных джинсах, в потрепанной бейсболке и с рюкзаком за плечами. Настроение у меня было – очень не очень. Мало того, что родители отвезли нас с Ленкой до самого института (чтобы я не сбежала), так еще и отобрали у меня сотовый телефон. Я попробовала возмутиться, но сестра очень быстро и доходчиво объяснила, что в «Иве» гаджетам не место, их изымают на проходной.
– Придется пережить неделю без интернета, Васечка, – сказала она ехидно. – Ты уж постарайся.
– Неделю? – буркнула я.
– Первогодки обучаются по системе интерната, – сказала Ленка, подкрашивая губы перед тем, как выйти из машины. – Неделю учишься, на выходные отпускают домой.
– Мы так не договаривались, – проворчала я больше для вида, потому что поняла, что неделя тюрьмы в «Иве» – это неизбежность.
И вот теперь я шла к этой самой тюрьме, а сестра продолжала ковырять мне мозги чайной ложечкой.
– Разве нельзя было одеться нормально?! – возмущалась она шепотом. – И не горбись! Что ты идешь, как анчутка какая-то!
Сама она была в бледно-желтом платье с узким пояском и стилизованными погонами. На нее оглядывались мужчины, и я надвинула бейсболку на глаза, чтобы не видеть этого внимания. На меня точно никто не смотрел. А если смотрел – то с недоумением, что я делаю рядом с такой красавицей.
Я напомнила себе, что меня совершено не волнует, как пялятся на Ленку. Зато я лучше танцую. И вообще…