Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве
Шрифт:
Я не заслужила!
Пнув проржавелые, как и все здесь, цепи, я больно отбила пальцы о железный, тяжелый ошейник и разрыдалась, свалившись на пол рядом с возмущенно звякнувшими кандалами, что зловеще вспыхнули полустертыми, защитными рунами на мой раздраженный взгляд.
Использовали их в прежние времена судя по всему часто, а потом вот забросили…давненько забросили, если быть совсем точной.
Слезы еще не высохли, а я, вытирая нос рукавов (увидели бы нянечки чувств бы лишились) уже полезла под кровать, смотреть, к чему эти цепи крепились.
Крепились они к внушительному
— Это ты тут что ли буянишь? — тоненький, срывающийся на писк голосок, меня напугал. Изрядно струхнув, я дернулась, ударилась затылком о кровать, стальную, тяжелую, будто вросшую в камень, и выползала тихо постанывая, потирая шишку и ругаясь.
Ругалась теми самыми словами, которые дядька не разрешал своим дружинникам при мне вспоминать. Но они о приказе часто забывали, когда воеводы не было рядом, а я исправно запоминала все слова и выражения, и даже могла примерно представить, когда и по какому поводу их стоит употреблять.
Смышленая была, что тут говорить. Ну…раньше была. А потом косу отрезала и все как-то сразу разладилось.
У двери, держась за прутья лапками передними лапками стояла большая, откормленная, белая крыса с длинным шипастым хвостом.
— Ты невоспитанная, да? — спросила она, красные глазки-бусинки смотрели на меня с наглым любопытством.
— Что?
— Воспитанные девки таких слов не знают. Даже когда я в горницу из темного угла выскакиваю не знают.
— А невоспитанные? — сдавленно спросила я. Сил не было даже на то, чтобы удивляться. Слишком много всего произошло за последние часы. Кривая тропка, Гиблая река, русалки, Водяной… Варвара. И Тугарин, Тугарин, везде Тугарин.
Я слишком устала и не могла найти в себе сил на адекватную реакцию, что должна была бы последовать при встрече с говорящей крысой…проще говоря, визжать или падать в обморок я не стала.
— Невоспитанных я еще не видел. — честно призналась крыса…крыс. Потом спохватился и добил меня вежливым. — Но где мои манеры? Позвольте представиться, Мышь.
— Мышь… — повторила я отупело.
— Мышка-Норушка, если быть точнее. Но ты, невоспитанная девочка, можешь звать меня Мышь.
— Василиса. — представилась я. Не хотелось просто быть «невоспитанной девочкой», не для того в меня нянюшки знания разного толка вбивали, чтобы крыса, будь она даже Мышкой-Норушкой, сомневалась в моем воспитании. Я не невоспитанная, просто всесторонне развитая…
Мышь кивнул, дернул носом и решил бросить меня одну в этой темнице.
— Познакомились, а теперь я, пожалуй, пойду.
Я не могла этого позволить. Не могла допустить, чтобы единственная надежда на спасание вот так просто ушла, помахав мне на прощание шипастым хвостиком…
— Подожди!
Мышь остановился, со странным торжеством поглядев на меня. Плохой у него был взгляд, да и самодовольный вид остроносой мордочки должен был бы меня насторожить, но я хотела на свободу и хотела домой. И цену за свободу признала справедливой. Он помогает мне выбраться из клетки и замка, и доводит до владений Водяного, я угощаю его сыром.
Я была не против, я считала плату за спасение не такой уж большой. Мышь не понимал, чему я так радуюсь, но по стене к ключам
И даже не сильно торопил, пока я лихорадочно подходящий ключ выбирала.
А уже после, когда я со зловещим скрипом дверь открыла, да свободу почувствовала, легко забрался по одежде мне на плечо и важно потребовал:
— А теперь пошли на кухню.
Я замялась, желая уговорить его согласиться на сыр с кухни моего батюшки. Раз уж он из темного угла в светлицу человеческих девок выскочить может, то и на кухню в княжьем доме способен будет попасть, а уж я-то его там не обижу. Отблагодарю от всей своей человеческой души…
Мыша это не устраивало.
— Кощею нажалуюсь. Скажу, ты меня заставила угрозами, шантажом и магией. Скажу, что ты ведьма! А ведьм он знаешь как не любит? — щекотно пищал он мне в ухо.
— Как? — прекрасно понимая, что уговорить его не удастся, я просто пыталась понять, зачем тогда вообще из темницы своей выбиралась? Чтобы Мыша до кухни донести?
А мне за это что будет? Злой Тугарин и, возможно, недовольный Кощей?
А я после такого вообще выживу?
— Люто!
Молча, не вздрогнув даже, когда пальцы коснулись мягкой шерстки, я сняла Мыша с плеча, осторожно опустила его на пол и молча же вернулась в темницу. И даже дверь закрыла. Не на замок, просто закрыла.
— Ты что это? — опешил он.
Вытирая испачканную ржавчиной ладонь об уже и без того изгвазданную рубаху, я призналась:
— Я тут подумала и решила, что не готова еще умирать. Я слишком молода.
— Зачем умирать? — растерялся Мышь. — На кухне домовые только, а они людей любят. А уж тебе-то как рады будут. Ведь, почитай, никто из вашего племени к ним не заглядывал еще с тех времен, как тут Марья Моревна гостила. Но и она не человек…ведьма она.
Про Моревну он говорил зло, с такой горячей ненавистью, что мне и самой не по себе стало.
И я полностью уверилась, что выходить мне не стоит, ведь это я к ней в ученицы стремилась, да судьба иначе рассудила. И завела меня в те края, где к Марье относятся враждебно.
— Домовые мне вреда не причинят, а когда Тугарин узнает, что я сбежала, тогда настигнет и съест. А если на кухне настигнет, то по его приказу домовые меня Змею и приготовят. С травками нужными зажарят, да на стол на блюде подадут. — я говорила тихо, но уверенно, ничуть не сомневаясь в правильности своих слов. Потому что, как бы хорошо к людям местные домовые не относились бы, ослушаться приказа они были не в силах. Уж если Кощей их силу в открытую пользует, стало быть, держит их волю в своей руке…
Мышь раздраженно дернул меня за прядь:
— Не поймает тебя Тугарин. Как только ты для меня у домовых сыру выпросишь, я тебя из замка тайной тропой выведу, никто и не узнает.
Сомневалась я недолго. Видать и правда с косой кое-что важное дома оставила. Разум.
— Хорошо. Заглянем на кухню, сыру тебе попросим и сразу прочь из замка.
— Договорились! — азартно пообещал Мышь.
По коридорам мы крались со всей возможной осторожностью. Я старалась не шуметь, Мышь прислушивался к тишине, чтобы мы ненароком на кого-нибудь не нарвались.