Василиса с премудростью
Шрифт:
Был то кабинет царя Берендея, где и проводил он изрядную часть светового дня. Рабочая комната государя с особым усердием обставлена была и хорошо отражала характер его: всего здесь было в достатке, что он важным считал. Мебель устанавливалась исключительно дорогая, вычурная и практичная одновременно, всем вошедшим на зависть. По стенам от входа лавки выставили, служившие, вместе с тем, ларями для хранения вещей различных; тут же высокие шкафы из красного дерева заморского выстроились - для бумаг, писем и книг. В переднем же углу, под старинными иконами, находилось золоченое кресло хозяина, а перед
Вся мебель выполнялась по специальному заказу Берендея, в том числе особые подставки-ступеньки, расписной стол в центре комнаты и парадные резные стулья с росписью, серебрением и позолотой. Но особое внимание все гости обращали на стену у входа, где были изображены сюжетные росписи, напоминавшие о подвигах великих предков нынешнего царя. в центре картины маслом была встроена миниатюрная печь, украшенная мраморными изразцами самых редких пород - такую Иван и себе в покои сделать хотел, уж больно богато смотрелось...
– А, пришел...- отложил Берендей в сторону доклад очередной, приподнялся в своем золоченом кресле и указал сыну на один из стульев в центре комнаты, - присядь, Иван, в ногах правды нет. Поговорим.
– День добрый, батюшка, - низко поклонился царевич своему родителю, потом только в указанном направлении направился, прокручивая в голове слова о раскаянии да жизненных уроках усвоенных. Начать, пожалуй, следовало издалека, с проявления заботы...
– Плохо выглядишь, кормилец наш, никак здоровьице снова шалить стало? Отдохнуть бы тебе хоть денек-другой от суеты этой, государственной...
Не понял Берендей порыва сыновнего, не оценил заботы. Нахмурился пуще прежнего, кулаки сжал и совсем волком на младшенького своего смотреть стал. Замолчал Иван, сожалея, что Архипа не прихватил, тот бы непременно подсобил в такой непростой момент.
– Ты о здоровье моем побеспокоился никак?!
– поднялся царь на ноги, выпрямился до хруста в кости, показывая весь свой рост немалый, и, сощурив глаза недобро, продолжил речь свою обличительную, - а когда Настасью, единственную дочь кузнеца портил давеча, тоже обо мне пёкся?! Захаживал он ко мне по утру, аудиенции требовал... и справедливости! Все наше царство-государство только на тебя и работает, люди злато-серебро в казну собирают, а я его разбазариваю, от озверевших отцов откупаюсь! – распалялся мужчина не на шутку, с каждым словом следующим все больше голос повышая, - и скажи ты мне, сколько же нужно выпить, чтобы на Настасью позариться?! А коли понесет она? А коли дитятко ни в чем не повинное на нее похожим родится?!!
Тут уж Ивана передернуло всего: фантазия-то сызмальства хорошая была, красочная: сразу представил молодец, как ребятенок мучиться будет с таким лицом... Ох, а уж если девка?! Мда, нужно впредь аккуратнее быть...Настасью стороной обходить.
– Вижу, что понимаешь ты, о чем я толкую!
– продолжил Берендей свою речь обличительную, - да только что с тобой говорить? В одно ухо влетает, из другого вылетает! Только и знаешь, как девок портить, да глаза бесстыжие заливать! Это повезло еще, что ни одна из них сама с жалобами не обратилась, все по воле их происходило! Но ждать, пока случится подобное
– Да что я сделал такого?
– не сдержал царевич удивления естественного, - ну, выпил немного с братьями, так ведь все так делают, да и повод был уважительный!
– Это какой же, просвети несведущего?
– Десять лет со дня изобретения квакши! – выкрикнул Иван, сам своей изобретательности поражаясь.
– Чего?! – у батюшки от «уважительности повода» глаза на царский лоб едва не повылезли.
– Квакши! – подтвердил сынок, ничуть не смущаясь. Отступать все равно некуда.
– Ею сапоги чистят. Очень полезная вещь в миру, каждому необходимая.
Помолчали тут мужчины, глаз друг с друга не сводя, каждый о своем думая.
– Эдакий ты историк, оказывается! – нарушил тишину Берендей. Иван же заметил, наконец, как истово левый глаз у батюшки подергиваться начал. Признак это был весьма нехороший...
– Братья твои, Святополк и Яромир выпили не меньше твоего, да только все по домам разбрелись. К женам! Они драки в клубе не устраивали, отца Симона за косые взгляды в свою сторону не били, они...
– Сейчас вспоминаю, и впрямь тип там один нашелся, не приятный весьма, – перебил царевич Берендея, да восстановить события давешние в памяти попытался, дабы имя свое от напраслины очистить, - косился на меня так странно, шептал про себя непонятное чего-то…Почем мне было знать, что то поп наш новый?!
– На одежды его посмотреть!
– голос царя некрасиво на визг сорвался, после чего он закрыл лицо руками и хорошенько его растер, успокаиваясь.
– Ты крест ему золотой погнул! Семейную реликвию. А глаза... У святого отца косоглазие врожденное было. Теперь он и вовсе на голову слаб стал: ни одной молитвы не помнит, крестится только и домой назад просится, в Витяково! Лекарь наш ему одну из своих настоек прописал... Не пристрастился бы…
Опустил Иван голову виновато. Не хотел он никому плохого - так получалось просто...
– В общем так, сын, - вздохнув, Берендей обессилено упал назад в свое позолоченное кресло и потряс перед царевичем донесением недочитанным,- у меня проблем и без тебя хватает. На северных границах Истяслав разбушевался, хочет себе кусок моих земель оттяпать. На юге мор неизвестный начался, того и гляди оброк собирать не с кого станет. А с запада и вовсе тать неизвестная расползается, скот жрет, на людей нападать стала... Давеча на болотах девка крестьянская пропала, что по травы ходила. Народ лютует. Ну а ты...
– А я больше не стану пить и по бабам ходить, вот прям слово даю!
– Да знаю я, чего оно стоит, слово твое! Нет уж. Бери с собой Олега Бояровича, Саву и Даньку малого, да ступай к болотам. Что-то там нечисть ищет, а найти не может. Ты должен принести мне это, во что бы то ни стало! Не нравится мне происходящее там, ох не нравится...
– Так Саву-то зачем брать? Он же хлипкий, как соломинка, да еще и того, с головушкой не дружит.
– Зато слова заветные знает и практикует! Ты вот ухмыляешься, а он меня два раза от смерти неминуемой уводил. Придерживайтесь все рядышком, там, на болотах, что-то совсем не хорошее, и я должен быть во всеоружии, когда оно силу наберет!