Василиск
Шрифт:
Я бы, войдя во вкус, еще немного помучила белоглазую вестницу, если б за дверью с оторванной доской не послышалось шебуршание. Громкое такое, отчетливое. Мы все резко притихли и навострили ушки, а отважный Венька даже на разведку решил сходить, но вместо того чтобы проскользнуть сквозь деревянную створку, треснулся об нее и черной кляксой сполз вниз.
— О, как! — выдохнула Катарина, поймав домовенка в подставленные ладони, откуда он вскоре вылетел раздувшимся чернильным шариком. — А на комнате-то и магическая защита стоит. Удивительно, что 'подарок'
— А — а-а, помоги — и-ите! Спаси — и-ите! Карау — у-ул! — и прочее.
Визги были такие громкие, пронзительные и явно девичьи, что мы с подругой, не сговариваясь, принялись отламывать оставшиеся доски.
— А если это ловушка? — спросила Ева, которая не помогала, но и не мешала нам освобождать дверь.
— А если нет? — не оборачиваясь, спросила я, невольно морщась от непрекращающейся истерики незнакомки, запертой в комнате. — Может, эта ваша Клара сама телепортировалась, а теперь не может выбраться.
— Она бы стучалась в дверь, — резонно заметила мавка.
— А ты бы лучше нам помогла, а не рассуждала там… — недовольно пропыхтела блондинка.
— Кто-то должен умные мысли озвучивать, когда остальные совершают глупые поступки, — равнодушно проговорила белоглазая зазнайка, и Венька — предатель с ней полностью согласился, даже на плечо к Евлампии забрался и оттуда уже начал стращать нас расправой Арины, которой непременно обо всем доложит.
— Пф — ф-ф… Да она сама хотела выяснить, что за двер — р-рью! — рявкнула на него моя соседка. И, отодрав последнюю доску, спросила, пытаясь перекричать истеричные возгласы, доносящиеся из комнаты. — А как замок без ключа вскрывать будем?
— Элементарно, — сказала мавка, разминая свои ненормально гибкие пальцы, которые показались мне резиновыми. Неверно истолковав наши удивленные взгляды, вызванные ее анатомическими особенностями, девушка смущенно пробормотала: — Мне тоже всегда было любопытно, почему эти двери забиты.
Не знаю, от кого ставились защитные чары, но нас они благополучно пропустили, а Вениамина нет. Щелкнув пальцами, мы с соседкой зажгли магические огоньки, чтобы найти попавшую в беду девушку, а также причину ее дикого ужаса. Ну и… нашли! Причиной оказалась большая уродливая крыса с голым хвостом и розовыми когтистыми лапами, она активно шебуршала, разрывая перевязанную бантиком коробку, из которой пыталась выбраться. Девушка же обнаружилась на шкафу и выглядела эта горластая особа не менее колоритно, нежели грызун.
— Ненавижу! Ненавижу кры — ы-ыс! — голосила полупрозрачная красотка, у которой вместо ног был сотканный из тумана хвост. Он нервно дергался, свисая вниз, и у меня возникло навязчивое желание ухватиться за него, чтобы проверить, можно ли потрогать привидение так же, как и услышать. — Убейте! Уничтожьте крысу — у-у! — требовала мертвая живодерка, и я даже хотела возмутиться ее необоснованной жестокостью, как услышала за спиной голос разума… то есть мавки.
— Мочи тварь! Она растет! —
Пять минут спустя мы сидели на шкафу… вчетвером. Потому что досюда мерзкий грызун с едкой слюной доплюнуть не мог. Как не мог и выбраться из комнаты, ибо мавка, кинувшись нам помогать, захлопнула дверь. Хорошо все-таки, что она быстро соображает, иначе бы по нашей вине по общежитию носилась крыса — переросток и плевалась во все, что движется, розовой гадостью, от которой даже на мебели образовались проплешины. Как замечательно и то, что Катарина — сильный маг воздуха, именно она умудрилась закинуть нас всех наверх, когда стало ясно, что грызун не только неуловим, но еще и размножается от воды, которой пыталась его утихомирить Ева.
— Что делать будем? Мысли есть? — спросила я девчонок.
Обе стихийницы пожали плечами, а привидение совсем по — человечески вздохнуло.
— Чего молчишь, голос разума? — обратилась я к мавке, сидящей справа.
— А чего попусту языком чесать? — отозвалась та. — От воды у крысы клочья шерсти отваливаются, из них маленькие крысята появляются. А так как растет этот выводок не по дням, а по часам… вернее, по минутам, — она тоскливо посмотрела на увеличивающиеся меховые комки и, подперев рукой подбородок, тоже вздохнула, — меня от них лучше держать подальше.
Мы помолчали, любуясь заботой крысы — мамы (ну или папы, при таком способе размножения, это роли не играет) о своих малышах, которым крупная особь скармливала коробку, где ранее сидела сама.
— И что? Так и будем сидеть и ждать, когда Венька кого-нибудь на помощь позовет? Если позовет, — сказала я.
— Можем провести сеанс песнетерапии, — оживилась Катя, сидевшая между мной и призрачной девицей, сказавшей, что ее зовут Сима.
— Это как?
— Споем хором. Что-нибудь умиротворяющее.
— Предлагаешь колыбельную этому мутанту сбацать? — уточнила я, покосившись на подругу.
— А вдруг оценит? Смотри, как она о своих детках печется.
— Она?
— Ну, или он.
— Не — е-ет, — протянула мавка, — ОНО не о детках, а о боевых единицах плевательного отряда хлопочет. Вон как пичкает их жратвой, гадость розовохвостая.
— Ну и что тогда делать? — высказала общую мысль блондинка, при этом посмотрев на Симу. Мы с Евой тоже повернулись к ней.
— А я что? Я вообще крыс боюсь! — воскликнула та.
— Ты же мертвая, — отметила очевидное мавка. — Тебе слюна этого мутанта не повредит.
— Это не отменяет прижизненных страхов. Они, знаешь ли, иррациональны! — сложила на груди полупрозрачные руки девушка — привидение. — К тому же я вас сюда не звала. Сами пришли, вы и разбирайтесь с этим, этой… со всеми ними! — кивнув на подрастающую семейку грызунов, заявила она.
— Как это не звала? А кто вопил «Спасите, помогите, убивают»?
— Ну так я спасателей звала, а не трех пьяных ведьм, которых впору самих спасать.