ВасилискФантастические рассказы и повесть
Шрифт:
Капитан надолго замолчал. В сумерках мы не видели его лица, а свет зажигать не хотелось. Я уж было подумал, что он заснул, но тут капитан ясным и грустным голосом сказал, что о том, что было дальше, лучше может рассказать Вася Рамодин, которому он в интересах истины и передает слово. И пусть Вася не стесняется, словно его, капитана, здесь нет. Я от себя добавил, что Вася может настолько не стесняться, словно и меня здесь тоже нет. Тему о том, что Вася может ну совершенно не стесняться, мы с капитаном жевали до тех пор, пока Вася не стал от злости светиться в темноте. Тогда мы замолкли, а Вася начал в привычной для нас мужественной тональности.
— Я никому не давал оснований, — Вася засопел, — сомневаться в моей деликатности. Но из песни слова не выкинешь. Как было, так оно и было. Лежим мы с капитаном, смотрим. И чем больше смотрим, тем меньше понимаем. Киберы, которые должны собранные образцы сортировать, косовицу устроили, планетолог с чего-то залез на дерево и ветки ножом срубает, у космофизика уже и брови в желтой глине от усердия. А тут вдруг Лев грянул плясовую, весьма темпераментно выкрикивая междометия:
— Эх! Эх!
Я, конечно, удивился: с какой бы стати? Хочу поделиться с капитаном, а он ритмично так задергался весь, вскочил — и вприсядку. У меня, верите, волосы дыбом стали. Более идиотского зрелища я не видел, извините. Капитан до Льва доплясал и такое вокруг пузатых начал выделывать, что и вообразить невозможно. Те, которые лежали на ковриках, сели, на капитана голубыми глазками сонно моргают и хоботками поводят. Хобот так себе, если в два кулака впритык взять, то Тишке на один укус останется, не более. Я еще лапки рассмотреть успел. Они их крест-накрест на пузе сложили. Маленькие лапки, но, видать, загребущие… Лев же и ухом не повел, увидев капитана, и даже еще наподдал на гитаре.
Я, помню, засуетился, закричал что-то, стал у Льва гитару отбирать и вообще потерял лицо. А капитан мне с придыханием:
— Ремонтник Рамодин, займитесь делом! Вы своим поведением беспокоите повелителей. Если вы не в состоянии удовлетворять их духовные запросы, то помогите своему товарищу строить дворец! — и на сарай широким жестом показывает.
Сроду мне выговоров не устраивали, но я на это и внимания не обратил. Только застряло в мозгу непривычное слово «повелители». Действительно, думаю, почему бы и не помочь? Словно во сне подошел к сараю и на стенке на мокрой глине пальцем написал: «Здесь был Вася». Отошел в сторонку, прочитал, и такая жуть меня взяла, такая тоска неуемная, что заплакал я и поплелся на катер. И никто меня не окликнул.
На катере побрел я в камбуз, налил в блюдечко масло подсолнечное, разрезал луковицу на четыре дольки, посолил кусок ржаного хлеба и съел его с луковицей, макая в масло. Съел и обрел способность рассуждать. Сначала о пустяках, вроде того, что все мы повелители своей судьбы, и в этом смысле я не против слова «повелители». Но оно имеет и другой, какой-то поганый смысл. С другой стороны… почему с другой, я не знаю, но с другой стороны, Лев пел с радостью. Биолог, я заметил краем глаза, тоже не без удовольствия чесал пупок байбаку. Все трудились вроде по собственной воле. Тут я кстати вспомнил о птичках — у каждой в клюве пушинка — и о ковриках, мягких даже на взгляд. На Земле тоже есть такие птички — ткачики. Целое семейство…
Ну а дальше не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: мы столкнулись с неизвестной нам особой формой паразитизма. Оговариваюсь, неизвестной в животном мире. Каждый пуджик был ласковым паразитом. Вокруг него, скотины, возникало некое гипнотическое поле. Поскольку пуджики жили стадом, поле оказалось
Значит, лежи себе на пуху, другими добытом, мухи тебя не кусают, ибо их отгоняют заботливые добровольцы, сена тебе киберы накосят, а веточный корм планетолог обеспечит. Биолог пупок твой почешет, Лев слух пением усладит, а капитан — сам капитан! — для забавы твоей спляшет. Славненько! Дождик пойдет, можно во дворце спрятаться. Интересно, сами они до сарая доплетутся или их Лев на руках отнесет…
Уяснив ситуацию, полез я в кладовку, где наряду с прочим ненужным барахлом висели на стенке разные излучатели, бластеры и деструкторы, которыми мы до этого никогда не пользовались. Отыскал некую помесь мегафона с пистолетом, взялся за рукоять, она как тут и была, сама в ладонь легла. Надел на лоб очки ночного видения, комбинезон натянул блестящий — защита от колючек, — глянул на себя в зеркало. Ну, супермен! И даже мужественные желваки на морде так и ходят! Явись я в таком виде на тридевять предыдущих планет, ни о каком контакте и речи бы не было: дрожите, люди и звери, я иду! Противно, конечно, однако терплю. Сижу, карту изучаю, ночи жду и огоньки разглядываю, мерцающие в такт дыхания моих товарищей.
Дождался, вышел. Восемь лун разных размеров в беспорядке по небосводу ходят, ночь темно-голубая с серебром, тени окрест шевелятся, птаха скворчит в перелеске, словно спросонья. В такую ночь хорошо с друзьями у костра сидеть… Вообще, славная планета, вполне для людей пригодная. Думаю я так, а сам через кусты по прямой туда, к пуджикам. Очки на глаза и вижу: лежат носатики рядком, штук десять. Длинным пушистым одеялом, с боков подоткнутым, укрыты. Хоботки поверх одеяла, и верхние лапы тоже. А с четырех сторон киберы с косами недреманно в темноту таращатся, бдят. Ну, эти мне не страшны, ибо не интересуют меня носатики. Где, думаю, наши? Капитан, думаю, где?
Поднял я свое оружие, направил раструб на сарай и нажал на спусковой крючок. Рисковал, поскольку параметры гипноизлучения пуджиков мне известны не были. Я мог войти в противофазу и погасить гипнополе этих хоботоносцев, но мог и усилить это поле. В первом случае мы бы посмеялись над происшествием и всей гурьбой пошли на катер. Что будет во втором случае, я не знал.
Сначала я услышал, как кто-то в сарае загремел опрокинутым ведром, а потом Лев заорал в ночи «Ой да ты не стой, не стой!», и послышался голос капитана:
— Возьми гитару!
Лев выбежал еще в плавках, но уже с гитарой. Рядом в медленном танго двигался капитан. Мимо них с ведром в руке и босиком побежал к ручью космофизик. Когда с тесаком в руке появился планетолог и, неловкий спросонья, сделал попытку залезть на дерево, мне стало тяжело глядеть на все это и я выключил излучатель.
Капитан остановился и говорит Льву:
— Не одобряю я вашей привычки петь среди ночи. Конечно, каждый вправе в свободное время вести себя как найдет нужным. Но ведь вы разбудили повелителей! А это нехорошо.