Василиски и другие неприятности

Шорох Мария

Я соскользнула взглядом по его телу, остановившись на серых плавках. И чего таить, я хотела услышать абсолютно противоположную просьбу. Но пока можно и поиграть в ожидание.

Остаток вечера прошел довольно спокойно. Мы пили вино, ребята рассказывали о себе и про своих родных, про учёбу в дипкорпусе и просто забавные истории из своей жизни.

Домой меня несли на ручках, ибо хоть настроение и было мирным, и о близости я сегодня уже не задумывалась, но бутылка вина, целых три бокала, для маленькой меня — это много.

На прощание Сид нежно поцеловал

меня в губы и передал брату, который превратился в змея и играючи поднялся со мной по стволу дерева к окну моей комнаты.

Он поставил меня на пол, но не ушел, а заполз в комнату и обернулся мужчиной.

— Я хотел бы извиниться за своё поведение. Мне не стоило так себя вести.

«Ути-пути, мне не верится, что он ждёт, что я забуду».

— Извиняйся, — включила я режим стервочки. А что? Ему можно себя по-хамски вести, а мне нельзя?

Василиск на мгновение растерялся, но смог взять себя в руки. Глаза хитро блеснули, и он бухнулся на колени.

— О, будущая мать большого гнезда и почитаемая супруга, молю тебя о снисхождении к сирому и убогому, но доброму и честному идиоту. Припадаю к твоим ногам, — наглющие лапы тут же обняли мои икры и поползли вверх, а лоб его уткнулся в мои бедра. — В надежде на твою доброту и прощение.

— Паяц, — фыркнула я, но извинения, пусть и в шутливой форме были, да и злиться на «убогого» желания не было. Не люблю скапливать в себе негатив, да и нетрезвая я слишком добрая, чтобы долго раздражаться.

— Так я прощен, о, несравненная?

— В первый и последний раз.

— Да чтоб у меня линька не заканчивалась, если я ещё раз тебя обижу, — и взгляд такой честный-честный.

— Посмотрим. — недоверчиво фыркнула я.

— Клянусь.

Только вот наглые конечности потихоньку-помаленьку поднимались всё выше и выше, пока не остановились на границе с шортами.

— Если не уберёшь руки…

— Я готов очень долго и убедительно извиняться, — прошептал он, уткнувшись носом в моё бедро, руки его скользнули вверх, огладив мои бёдра, мазнули по открывшейся полоске кожи на животе. После чего он встал, и, возвышаясь надо мной, перекинул спутавшиеся волосы, стянутые в хвост на спину, нежно погладил ладонью по щеке и осторожно, едва касаясь, провёл большим пальцем к губам.

Сердце на секунду замерло, чтобы потом пуститься в галоп. Его взгляд гипнотизировал, заставляя забыть, какой скотиной он мог быть, когда не играл заботливого парня.

«А может, он хороший?» — робко, в недрах моего сознания, шевельнулась пьяная надежда.

«Лучше б он был хорошо перевоспитуемый», — мявкнул пьяненький здравый смысл и окончательно покинул собрание в моей голове.

«А давайте пошалим», — провокационно мурлыкнул авантюризм.

И так как в голове никто не возражал, я мягко поймала губами палец василиска и лизнула его кончиком языка. А пальцами пробежалась вдоль пуговиц на его рубашке.

Он не оценил моей попытки: через несколько секунд я была прижата спиной к его телу, а мой хвост оказался в плену его рук. Губы, такие жаркие, оставляли огненные дорожки на моей шее,

от ключицы до уха, а вибрирующий шепот вызывал трепет.

— Если ты не готова идти до конца, то не провоцируй меня, малышка, — и он не больно прикусывает мочку уха, заставляя меня непроизвольно выгнуться ему на встречу.

Я слышу сдавленное шипение за спиной, резкий разворот, и он жадно целует меня в губы. Так сладко, безумно, дико чувственно, что у меня подгибаются ноги. А ведь его руки сейчас просто лежат у меня на лопатках, слегка сжимая ткань футболки.

— Я хочу, чтобы ночью ты не могла уснуть, вспоминая обо мне, — шепчет он в губы, потом чуть прикусывает нижнюю, сразу же целуя это место и поглаживая языком. — Хочу, чтобы ты закрывала глаза и чувствовала, как мои руки скользят по твоей обнаженной чувствительной коже, — его горячие, даже через ткань футболки, ладони прошлись по моей спине вниз и вверх, — Чтоб тебя не отпускало ощущение моего присутствия рядом до утра.

Всё, капут. Моё воображение доделало всё самостоятельно. Я уже была готова сказать, что согласна на всё, только чтобы он не уходил и не останавливался.

Как мы оказались у кровати, я не знаю, не помню. Но он слегка подтолкнул меня, заставляя упасть, склонился, одаривая ещё одним поцелуем, игриво лизнув по губам напоследок. Я лишь моргнула, а длинный змеиный хвост уже исчезал в окне.

Сид и Гор

— Тебе не кажется, что ты торопишь события? — Сид задумчиво разглядывал брата, лежа в темноте их комнаты.

— Ты хочешь, чтоб я притворялся тем, кем не являюсь? Мне видится, это не лучшая твоя идея.

— Но ты её пугаешь.

— Поверь, последнее, что она испытывала — это страх. Возбуждение, предвкушение, желание — вот чем от неё пахнет. Мне огромных сил стоило находиться там и не трахнуть её, когда она ко мне бедрами прижалась.

— И ты её не провоцировал?

— Разве что чуть-чуть. Минимальное вмешательство в эмоциональный фон, чтоб она не злилась. Но могу уже сказать, ей нравится, когда её направляют. Хотя совсем не против проявить инициативу. Просто опыта мало.

— Это будет увлекательно. Только я тебя очень прошу, не дави на неё, и не влезай больше в эмоции. Если она поймёт и испугается, то не подпустит нас к себе.

— Да понял я, не нуди.

Молодые василиски быстро уснули в темной комнате. А в нескольких десятках километров, в доме-дереве, на широкой кровати, тревожно спала и видела самые неприличные сны девушка, о которой они говорили.

Маша

Сестра отпускала меня в ближайший лес для развития моего дара. Нет, вначале она, конечно, предоставила мне свой сад. Но экзотический цветочный куст мутировал в ежевику — он мне её запахом напомнил, травяные сорняки, которые Катя просила удалить, стали паразитирующими лианами. В общем стало ясно, что всем будет спокойнее если перенести занятия в лес.

И шла, я, укутанная в осеннее зеленое пальто и желтый пушистый шарф крупной вязки, не забыв натянуть весёленькие цыплячьего цвета резиновые сапоги и чёрные джинсы, именно в лесополосу.