Василий Иванович Чапаев

Володихин Яков Алексеевич

Ядру формируемого 2-го кавалерийского полка имени Гарибальди во главе с Никоном Коноплевым приказывалось выступить в села Клинцовка, Любицкое, Рахмановка, Аннин Верх, Грачев Куст и Смоленка для мобилизации людей, лошадей и подвод. Добровольцев требовалось направлять в штаб дивизии, а мобилизованных сопроводить под командой помощника начальника штаба Ивана Долгушева в Николаевск [330] . Но начальник Самарской дивизии, вопреки решению врид командарма и своему собственному приказу, 4-й Николаевский полк в Николаевскую дивизию не передал, а приказал 28 сентября выступить из Бартеневки через Николаевку в Боровское, откуда установить связь с 1-м Николаевским кавалерийским полком [331] .

330

Там же, ф. 1299, оп. 2, д. 6, л. 244.

331

Там же, ф. 1312, оп. 1, д. 46, л. 1.

Из принятых в Николаевскую дивизию полков Пензенский имел всего 1140 человек, 32 пулемета и 4 орудия. Балашовский

оставался малочисленным со времени его формирования и состоял из 5 неполных рот — имел 658 человек, 8 пулеметов и 3 орудия [332] . Штаб IV армии и Николаевский военкомат пополнений не давали. Чапаев вынужден был сам вербовать добровольцев, мобилизовать людей, лошадей и подводы, чтобы создать 6-ю роту и иметь Балашовский полк хотя бы 2-батальонного состава, что вскоре и было сделано. Вновь формируемый 2-й кавалерийский полк к концу сентября имел всего 100 человек без пулеметов и орудий. Вся Николаевская дивизия к тому времени имела около 2000 человек, 40 пулеметов и 7 орудий. Вместо обещанной при назначении всесторонней помощи, Чапаев встречал теперь препятствия не только в большом, но и в малом. Например, по просьбе Василия Ивановича Захаров отдал приказ № 45 от 23 сентября об откомандировании к нему делопроизводителя 1-й бригады Федора Андреевича Хренова и начальника связи той же бригады Петра Семеновича Исаева [333] . Считая вопрос решенным, Чапаев назначил их на должность, но начдив Захаров приказом № 48 от 27 сентября свой прежний приказ отменил и только спустя много времени Василию Ивановичу удалось добиться их перевода.

332

Там же, ф. 184, оп. 1, д. 3, л. 57, 59.

333

Там же, ф. 1312, оп. 1, д. 571, л. 14.

30 сентября Чапаев получил боевой приказ командарма. На пакете и в тексте приказа № 422 от 30 сентября 1918 года адресовалось: «Начальнику партизанского отряда тов. Чапаеву». Таким образом Василий Иванович узнал, что 8 дней назад он был назначен начальником такой дивизии, которую оставили маломощной бригадой в составе двух неукомплектованных полков, а теперь командарм официально именовал ее «партизанским отрядом».

В полученном Чапаевым приказе № 422 говорилось, что, в связи с переходом в наступление на Самарском и Уральском направлениях, отряду следует выступить на Кузебаево, Ишимбаево, долину реки Таловки. Для поддержания связи с частями, действующими к югу и северу, приказывалось иметь ядро отряда с 3 по 4 октября — в Кузебаево, с 5 по 7 октября — в районе Ишимбаево. Отряду ставилась задача к 12 октября перерезать степные дороги на север от Уральска в районе хуторов Наганский, Новоозерный [334] . Какие и где находились части, действовавшие к югу и северу, с которыми предстояло держать связь, в приказе не указывалось. Связи с ними Чапаев не имел и не располагал силами и средствами для того, чтобы ее установить.

334

Там же, оп. 3, д. 24, л. 80–81.

Назначение такой «связи» было неопределенно и вряд ли понятно самому командарму и его штабу, над которыми довлела прежняя тенденция иметь, а вернее, обозначать линию фронта, разбрасывая войска. Так делалось и теперь, вместо того чтобы, сосредоточив силы на Самарском и Уральском направлениях, вести решительное наступление, сковать на каждом из них силы противника и лишить его возможности маневра ими с одного направления на другое, если имелась такая опасность. В данной же обстановке опасности такой не было. После того как войска, освободившие Казань и Симбирск, пошли на Самару с севера, а другая группа войск стала подходить к ней из освобожденной Сызрани и с юга, из Самары началось бегство на Бугуруслан и Бузулук. Самарским «правителям» было не до Уральска, а казаки не могли им оказывать помощь, имея перед собой нацеленную на них Уральскую дивизию. Следовательно, перехватывать 300-километровую рокадную дорогу Уральск — Самара, а затем немногим меньшую дорогу Уральск — Бузулук не имело смысла. Они, эти дороги, для противника не имели значения, и там его не было.

На Николаевскую дивизию возлагалась задача не обеспечивать тыл наступавшей на север Самарской дивизии путем контролирования и удержания занимаемого ею района, а пройти с боями на восток до 200 километров и перерезать упомянутые дороги на участке в 40–65 километрах севернее Уральска. Это была задача чрезвычайной сложности. Предстояло фактически наступать на Уральск, затем выйти несколько севернее его на правый фланг казачьей армии, действуя в отрыве от своих войск. Уральская дивизия, которой предстояло наступать на Уральск, находилась в 150 километрах, в районе станции Демьяс. «Для наблюдения Новоузенского направления» командующим был оставлен отряд Винермана юго-западнее станции Демьяс, также в 150 километрах от Уральской дивизии (схема 6).

Схема 6. Положение войск IV армии к 30.IX.1918 г. и задачи дивизий.

Между тем 1 октября противник от хутора Растяпина перешел в наступление, пытаясь обойти правофланговый полк Николаевской дивизии южнее села Жестянка. Удачной контратакой Пензенского полка наступление казаков было отбито, но полк, ввиду явного превосходства противника в силах, снова отошел в Жестянку [335] .

Рано утром 2 октября Василий Иванович получил телеграмму, в которой сообщалось, что он и комиссар П. Г. Сидельников вызываются на станцию Рукополь к поезду, которым следуют командарм Хвесин, член военного совета Линдов и член Реввоенсовета Республики Кобозев, выехавшие в 23 часа из Покровска (Энгельс) [336] . Точное содержание состоявшегося разговора не известно, но, несомненно, он касался организации Николаевской дивизии, предстоявших задач и складывавшейся обстановки. Об этом свидетельствуют

телеграммы, посланные на другой день командарму Чапаевым.

335

Там же, д. 65-а, л. 2–3.

336

Легендарный начдив. Сборник документов, с. 77, № 102.

Дивизии предстояло активными до дерзости наступательными действиями на Уральск максимально отвлечь на себя силы уральских казаков, действовавших против Уральской дивизии, а также обезопасить тыл главных сил IV армии, наступавших на Самару. Ни сил, ни средств во вновь организованной Николаевской дивизии для выполнения такой задачи не было. На учете были каждый человек, лошадь и винтовка. Вести борьбу с конными массами казаков в бескрайних уральских степях не под силу было всей армии. Об этом хорошо знал командарм Хвесин — участник похода на Уральск. Теперь же он посылал туда два слабых полка. Конные части казаков, при отсутствии сплошного фронта, появлялись в любом месте и в любое время, неожиданно перехватывали коммуникации, угоняли обозы, оставляя наши части без продовольствия и боеприпасов. Особенно много беспокойства доставляли имевшиеся у противника броневики, действовавшие совместно с казачьей конницей. При отсутствии эффективных средств борьбы с ними, они действовали почти безнаказанно. Чапаев, испытавший всю тяжесть борьбы с уральским казачеством, добивался включения частей, предназначавшихся в состав дивизии, отстаивал каждого человека, каждый пулемет и машину, но безуспешно.

На следующий день после встречи с командармом на станции Рукополь Чапаев официально доносил, что приказ № 422 выполнить не может: единственный броневик был неисправен и без горючего; снаряды, несмотря на все приложенные им усилия, не получены, так как везде, по его словам, он встречал «тормоз»; в кавалерийском полку всего 100 человек и нет ни одного пулемета. Кроме того, Василий Иванович высказал мнение, что нецелесообразно оставлять уже занятые с боями населенные пункты, чтобы идти в места, указанные в приказе, так как это откроет прямой и ближайший путь уральским казакам в тыл Самарской дивизии. Просил об отмене или подтверждении приказа. В последнем случае, — писал он, — «бросаю броневик (имеется в виду казакам. — (Авт.) и иду выполнять задачу». Кроме Чапаева, телеграмму подписали начальник штаба Галактионов, начальник оперативной части Чеков и комиссар дивизии Сидельников (без подписи которого как комиссара в то время никакие документы не отправлялись и считались недействительными). Таким образом, командование Николаевской дивизии считало, что при такой неукомплектованности и необеспеченности войск отправляться в рейд к Уральску нельзя и оставлять позиции на основном направлении уральских казаков к Самаре нецелесообразно. К тому же стало известно, что белое командование, узнав, что на их фронт прибывает Чапаев, срочно подтягивало к этому участку новые силы, в частности выдвинуло сюда прибывшие из Гурьева как пополнение два полка.

О решении командования содержать вместо Николаевской дивизии отряд в штате отдельной бригады этой же телеграммой запрашивалось: «Над Пензенским и Балашовским полками, которые составляют бригаду, есть бригадный командир т. Потапов…Прошу выяснить, кому оставаться бригадным командиром — т. Потапову или Чапаеву» [337] .

Василий Иванович, не желая оставаться и далее в ложном положении, сделал официальный запрос. Врид начальника штаба IV армии ответил, что Потапов остается на своей должности — командира «пехоты», а Чапаев — начальником всего отряда, то есть двух полков пехоты и одного полка кавалерии. Ответ был не убедительный, так как кавалерийский полк входил в штат бригады, а фактически его не было, и ничего для его организации командованием армии не делалось. Следовательно, Чапаев ставился командиром бригады над командиром бригады Потаповым. Хвесина, выехавшего в войска, запрос Чапаева не удовлетворил, и он телеграфировал начдиву: «Отставка ваша от командования дивизией не принимается… Реввоенсовет армии напоминает вам всю важность положения участка, занимаемого вверенными вам частями, и ставит на вид вашу ответственность в случае самовольного оставления командования дивизией и неисполнения приказаний, исходящих от штаба армии» [338] . Необходимости в ответе такого содержания не было: Чапаев о своем желании и тем более самовольном оставлении бригады не писал, а запросил, кому быть бригадным командиром.

337

ЦГАСА, ф. 1299, оп. 1, д. 14, л. 14; ф. 184, оп. 3, д. 65-а, л. 57.

338

Там же, ф. 184, оп. 3, д. 24, л. 42.

Но, получив в такой форме подтверждение приказа вместо его обеспечения, что положено делать отдающему приказ, 4 октября Чапаев отдал свой приказ. Пензенскому полку одним батальоном при двух орудиях приказывалось выступить на час раньше общего наступления, обойти хутор Растяпин с севера и отрезать противнику путь отхода. Командарму он донес, что вышел в наступление на основании приказа № 422, направление движения изменил, ввиду сосредоточения противника в районе упомянутого хутора, который при выступлении оказывался в тылу, и что, освободив его, двинется в направлении, указанном в приказе [339] . Как видно, Василий Иванович с первого же шага четко приступил к выполнению приказа и не формально, а со знанием дела, сообразуясь с обстановкой. В 21 час того же дня он донес, что неприятель встретил наши полки артиллерийским огнем, который затих лишь с наступлением темноты [340] . 5 октября в штаб армии было донесено, что после жаркого боя, продолжавшегося 5 часов, заняты хутора Растяпин, Масловский и Каменский. В бою со стороны противника участвовали 3-й Уральский учебный казачий конный полк, Гурьевский пехотный дивизион и белогвардейская пехотная дружина из четырех рот; у них имелось 14 пулеметов и 4 орудия.

339

Там же, д. 65-а, л. 11–12.

340

Там же, л. 15–16.