Василий Иванович и дело чёрного старика

Толоков Андрей

– Дура! – вдруг грубо шепнул Седов и, взяв Свету за руку, затащил её в гостиную. – Тихо ты! Ты ни черта не знаешь. Не твоё дело. Звонить не надо. Поняла?

Света была ошарашена. Его обокрали, а он не хочет об этом заявлять. Седов закрыл плотно двери в гостиную и, подойдя к Лебедевой, сказал:

– Это всё она. Как я сразу этого не понял? Это она, сука. Только она знала про эти деньги. Только она знала, где они спрятаны. Тварь! Тварь!

Седов рассвирепел. Он метался по комнате и матерился как сапожник. Светлана была в шоке. Она никогда не могла себе представить, что её

возлюбленный может быть таким. Света испугалась.

– Лёша, а она – это кто? – робко спросила она.

– Кто, кто! Лиза! Благоверная моя.

– Так она же в Ленинграде.

– И что? – глаза Седова налились кровью. – И что?! У неё есть дружки. Вокруг неё вечно крутились эти странные личности. Гадина! Она всё же мне отомстила.

– Почему ты не хочешь вызвать милицию?

У Седова от слова «милиция» заходили желваки. Он наклонился над женщиной и, раздув ноздри, зло сказал:

– Потому что это не просто деньги. Это валюта. Поняла, бестолочь?!

У Светы мелькнул ужас в глазах. Она закрыла рот руками и замолчала.

– Вот так и молчи, – Седов в этот момент был скорее похож на убийцу, чем на заслуженного артиста. – Если ты кому-нибудь сболтнёшь, то я скажу, что ты со мной вместе скупала валюту. Ясно?

Света испуганно кивнула.

– Это расстрельная статья. А теперь собирайся. Вечер окончен.

1973 год. 19 августа. 19:09

– И сколько надо отдавать вот за это в месяц? – спросил Василий у Валеры, хозяина дома, который сдавал жильцам половину своего жилья.

– Двадцать рублей, – Валерий произнёс эту цифру настолько тихо и робко, что Куприянов понял, можно сторговаться и за десять.

– Двадцать?

– Это нормальная цена для этого района, – отстаивал свою цену Валера.

– Чего ж тут нормального? До трамвайной остановки километр. Гастроном тоже неблизко. Нет. Я поищу ещё что-нибудь. Спасибо.

Куприянов лукавил. Он за неделю посмотрел пять квартир. Дешевле тридцати рублей ему не предлагали. Часть частного дома, с отдельным входом, тёплой ванной и туалетом, с газовым отоплением. Это было хорошее предложение. Но Василий видел, что хозяин готов уступить и этим воспользовался.

– Подождите! – остановил уходящего Куприянова хозяин. – Я готов пару рублей скинуть.

– Пятнадцать. И больше мы не торгуемся, – твёрдо сказал Василий.

Валерий взял паузу. Он поразмышлял немного, и хотел было предложить другую цену, но увидев решительное выражение лица Куприянова, согласился. Василий отпраздновал внутри себя маленькую победу. Он достал из кармана голубую пятёрку и протянул её Валерию.

– Это аванс. Я перееду завтра. Ключик дадите мне?

Получив ключи от своей половины дома, Куприянов пошёл на почту звонить Ольге. Трубку взяла Марина Сергеевна, мама Ольги:

– Василий, а Ольги сегодня не будет. Она уехала с профессором Патоцким на конференцию в Минск. Вернётся только в среду.

– Она мне ничего не говорила. Жаль.

– Что ей передать, Василий?

– Спасибо! Ничего не надо. Я позвоню в среду вечером. До свидания.

Куприянов чувствовал, что родители Ольги недолюбливают его. Он

простой парень из рабочей семьи, а Ольга дочь заведующего кафедрой в университете. Они сошлись совершенно случайно. Ольга пришла преподавать историю в институт. На первом же семинаре Куприянов влюбился в Ольгу Владимировну. Она была старше молодого студента-юриста, но Василия это не смущало. В итоге он своего добился. Они поженились. Вот только с детьми никак не получалось. Может именно поэтому отношения стали портиться. Когда Куприянов получил назначение в южный город, Ольга заявила, что остаётся у родителей в Москве. Она намерена работать над диссертацией. А к Василию приедет тогда, когда он получит квартиру. С квартирой быстро не получилось. Да и снятое Василием жильё вряд ли понравится Ольге. Но всё же они семья и надо жить вместе. «В среду сообщу Ольге, что квартира есть, – размышлял Куприянов, глядя на своё отражение в тёмном окне дребезжащего трамвая. – Не квартира конечно, но жильё вполне приличное. Врать не буду. Как есть, так и скажу. Она моя жена. Так что приедет обязательно».

Василий никуда не торопился. Он медленно поднялся на свой этаж и, достав ключи в полутёмном коридоре, пытался попасть в замочную скважину. Пока он нащупывал замок, сзади раздались громкие шаги по лестнице.

– Куприянов, – Василий узнал голос вахтёрши.

– Я здесь.

– Иди бегом вниз, тебя к телефону дежурный по управлению. Шустрее, Куприянов.

Так и не попав в свою комнату, Василий направился в отдел. Срочный вызов. Панкратов уже ждёт.

1972 год. 22 сентября. 16:58

– Нет, нет! Забери это, Маргарита, забери. – Зиновий Моисеевич решительно отодвигал от себя коробочку с часами. – Никаких подарков мне не надо.

– Зиновий Моисеевич, ну что в этом плохого, – убеждала директора Терёхина. – Это нормальная благодарность за ваше внимание. Я же знаю, чего вам стоило выбить мне эту комнату в общежитии.

– Ничего мне это не стоило. Освободилась комната. Она закреплена за театром. Я тебе, Маргарита, её предоставил.

– И что, претендентов не было?

– Были. Но они молодые. Подождут.

Терёхина вновь подвинула коробочку к Бруку.

– Это за то, что молодые подождут.

– Рита! – Брук цедил сквозь зубы. – Забери!

– Не заберу. Не хочешь принимать подарок – выкинь, – Маргарита перешла на «ты». Её терпение лопнуло. – Я от чистого сердца, а ты…

– Ещё слезу пусти!

– И пущу!

Маргарита дрожащей рукой достала из сумочки носовой платок. Ей вовсе не хотелось плакать, но спектакль надо доигрывать до конца.

– Эй! Эй! Это невыносимо для моего хрупкого сердца. Хорошо. Хорошо, – Брук взял со стола коробочку. – Я приму этот подарок. Но носить его в театре не буду.

Терёхина сделала вид, что вытерла слёзы и, встав, сказала:

– Простите, Зиновий Моисеевич. Я не хотела вас расстраивать. Спасибо вам ещё раз. И ещё маленькая просьба. Пожалуйста, не говорите никому, что Люба моя родственница. Не хочу, чтобы судачили за спиной.

– Да я и сам, если честно, это афишировать не хочу, – негромко ответил Брук.