Василий Львович Пушкин

Михайлова Наталья Ивановна

Вот мнение мое! Я в нем не ошибаюсь И на Горация и Депрео ссылаюсь: Они против врагов мне твердый будут щит… (37).

Василий Львович знал творения Буало не понаслышке. Знал он и его третью сатиру, в которой речь шла о том, как один бедолага попал на обед, литературный спор закончился дракой, и перепуганному рассказчику (от его лица ведется повествование) ничего не оставалось делать, как убежать и поклясться не бывать больше на подобных пирах. В 1819 году, рассказывая в письме П. А. Вяземскому об одном обеде, В. Л. Пушкин заметил по-французски: «Это был обед по Буало» (253). В «Опасном соседе» — близкий к сатире Буало зачин: заявление «Я все перескажу» сродни намерению дать возможность некому собеседнику, расспрашивающему о причине печали, выслушать рассказ о несчастном происшествии. Сцена драки в поэме Василия Львовича во многих подробностях похожа на драку в сатире Буало. Впрочем, все драки

похожи друг на друга: в ход идут кулаки, летит посуда, опрокидывается мебель. Сравним:

Стол весь под ноги упал, блюды, ножи, вилки, Кушанье все пролито, разбиты бутылки… ^[282]

(Перевод Антиоха Кантемира)

… подсвечники летят, И стулья на полу ногами вверх лежат (29).

В «Опасном соседе» купец бросает в противников бутылку и поднос, Буянов «ответствует» полицейскому тарелкою (в сатире Буало тарелка летит в стену). К счастью для обоих героев-повествователей, во время драки они оказываются у дверей и спасаются бегством:

282

Кантемир А. Д.Собрание стихотворений. 2-е изд. Л., 1956. С. 350.

А я до дверей добрался, не сказав ни слова ^[283] .

(Перевод Антиоха Кантемира)

Я близ дверей стоял, ко счастью моему. Мой слабый дух, боясь лютейшего сраженья, Единственно в ногах искал себе спасенья (30).

И, наконец, — клятва:

С доброй клятвой присягнул впредь не очутиться На пирах тех, где можно и ума лишиться ^[284] .

283

Там же.

284

Там же.

(Перевод Антиоха Кантемира)

Нет! полно! — Я навек с Буяновым простился.

Важная подробность: обитательницы борделя дерутся с Буяновым книгами; подобно снарядам те летят в противника:

Но вдруг красавицы все приступают к бою. Лежали на окне «Бова» и «Еруслан», «Несчастный Никанор», чувствительный роман, «Смерть Роллы», «Арфаксад», «Русалка», «Дева Солнца»; Они их с мужеством пускают в ратоборца (29).

Источник сцены драки именно книгами — другое произведение Буало, его шутливая поэма 1674 года «Налой» ^[285] . В ней рассказывается о том, как в маленькой провинциальной церкви поссорились казначей и певчий из-за того, где должен стоять аналой. Соперники сражаются книгами, которые автор поэмы осмеивает:

И се настал уже лютейшей брани час; Вражда по воздуху разносит громкий глас. Тогда в отсудствие сего книгопродавца Изъемлют книги все из каждого повставца, И на Еврарда все летят как некий град, Опустошающий с плодами виноград; Там книгой каждого рука вооружалась; Какая и кому нечаянно попалась; Тот Челобитную любви в руках держал; Другой Часы схватил и ими поражал, Тот преплетеннаго Иону взял по моде, Иной забвеннаго взял Тасса в переводе; Там держат множество в руках надутых строф, Испущенных во свет умами школяров ^[286] .

285

См.: Песков А. М.Буало в русской литературе XVIII — первой трети XIX века. М., 1989. С. 84.

286

Там же. С. 147–148.

(Перевод В. И. Майкова)

Книги, которые

должны были поразить Буянова, — круг чтения непотребных девок. Это не только произведения лубочной литературы — «Знатная сказка о славном и храбром витязе Бове королевиче», «Сказка о царевиче Еруслане Хиразовиче, сильном могучем богатыре», «Несчастный Никанор, или Приключения жизни российского дворянина», но и русская переделка немецкой волшебной оперы «Фея Дуная» — «Русалка» (в 1807 году А. А. Шаховской сочинил текст четвертой и последней части оперы, которая в том же году была поставлена на петербургской сцене). Это и драматические сочинения Коцебу «Гишпанцы в Перу, или Смерть Роллы. Романтическая трагедия в пяти действиях» и «Дева Солнца».

Подобно Буало, который в поэме «Налой» высоким слогом героических поэм описывает заурядную ссору ничтожных людей, В. Л. Пушкин называет пьяную драку «ужасной битвой», «лютейшим сражением», Буянова — ратоборцем, обитательниц веселого дома — доблестными храбрыми женами.

Еще один возможный литературный источник «Опасного соседа» — стихотворная сатира «Описание борделя» ^[287] . Она была впервые напечатана в 1620 году во Франции в сборнике «Сатирические наслаждения» без имени автора (возможно, им был Теофиль де Вио). В «Описании борделя» сводня, подобно Буянову, предлагает рассказчику познакомиться с молодой девицей, якобы девственницей, увлекает его в бордель, куда приходят еще два гостя, также претендующих на красотку. Как и в «Опасном соседе», возникшая ссора переходит в драку, угроза вызвать полицейского заставляет рассказчика убежать из борделя.

287

См.: Шруба М., Героними В. Либертинский источник Опасного соседа (Василий Пушкин и Теофиль де Вио) // Satyra w literaturach wschodnioslowia'nskich. V. Bialystok, 2002.

Приятель Василия Львовича, поэт, издатель «Журнала для милых» Михаил Николаевич Макаров назвал поэму «Опасный сосед» «Гогартовым оригиналом, с которого копию снять невозможно» ^[288] . Речь идет об английском художнике XVIII века Уильяме Хогарте. Огромный успех ему принесла серия картин «История шлюхи». Сам художник выполнил с них гравюры, объявил подписку на их издание и выпустил в свет в 1732 году. Гравюры тотчас стали темой различных сочинений: прозаических комментариев, стихотворной поэмы, поставленной в театре пантомимы, и даже оперы, правда, не получившей сценического воплощения. Во время своего заграничного путешествия, приобретая в Лондоне сувениры, Василий Львович мог купить тарелку, веер или табакерку с воспроизведениями полюбившихся англичанам хогартовских гравюр. Большой популярностью пользовались и другие серии Хогарта — «История распутника», «Модный брак». «Вся нация заражена ими, — писал о гравюрах серии „История распутника“ один из современников художника. — Я не видел ни одного сколько-нибудь значительного дома, где не было бы этих нравственных гравюр» ^[289] .

288

Московские ведомости. 1830. № 70. 30 августа. С. 3120.

289

Цит. по: Герман М.Уильям Хогарт и его время. Л., 1977. С. 100–101.

И в XVIII, и в XIX веках (наверное, будет справедливо, если мы назовем здесь и XX, и XXI века) и в Англии, и в Европе, и в России зрители ценили в Хогарте зрелищность, точность бытописания, сатирический дар и высокую нравственную цель, которую он преследовал в своих творениях. В. А. Жуковский, помещая в 1808 году в «Вестнике Европы» первый лист из серии «История распутника», назвал ее «моральной Гогартовской карикатурой» ^[290] .

Ценимые в Хогарте достоинства были признаны и за творцом «Опасного соседа». Мы не знаем, сознавал ли сам В. Л. Пушкин возможность сопоставления своей поэмы с гравюрами Хогарта, но, на наш взгляд, сопоставить их конечно же небезынтересно.

290

Вестник Европы. 1808. № 5. С. 42.

Хогарт называл себя не художником, а драматическим автором: «Я решил создать на полотне картины, подобные театральным представлениям» ^[291] . Это ему вполне удалось. Его серии картин всегда объединялись драматическим сюжетом, который развивался от одной картины к другой, получая в последней логическое завершение. Так, в серии «История распутника», состоящей из восьми картин, художник показал зрителям путь своего героя: притоны и игорные дома довели его в конце концов до тюрьмы и сумасшедшего дома.

291

Цит. по: Герман М.Уильям Хогарт и его время. С. 84.