Василий Поленов
Шрифт:
Березовая аллея в Абрамцеве. 1880
Государственный историко-художественный и литературный музей-заповедник «Абрамцево»
Воря. 1882
Государственный историко-художественный и природный музей-заповедник В.Д. Поленова
На домашней сцене художником был выработан «принцип единой картины», который позволил ему в оформлении сцены использовать свое мастерство живописца, подчинив при этом живопись сценическим законам. Она приобрела эмоциональную приподнятость
Наибольшим достижением Поленова в театрально-декорационном искусстве в период домашних постановок было оформление Алой розы Мамонтова (1883).
В театрально-декорационных работах Поленов был гораздо свободнее в построении той гармонии линий, форм и красочных сочетаний, к которой он постоянно стремился и которой не мог целиком обрести в станковом творчестве, будучи связанным сюжетом картины. Потому в его эскизах декораций, сделанных для домашней сцены, можно увидеть так много нового в области художественной формы.
За рамки любительских спектаклей Абрамцевского кружка Поленов вышел уже в 1885 году, когда по просьбе Валентины Семеновны Серовой, матери художника Валентина Серова, оформил в Большом театре ее оперу Уриэль Акоста. Осенью-зимой 1884-1885 годов он принял участие в подготовке к открытию в Москве Русской частной оперы Саввы Мамонтова, спектакли которой, по мысли его создателей, должны были строиться на новых принципах художественной выразительности, в основе которых было единство постановочного решения спектакля. Особенно большое место уделялось декорационному оформлению, которое должно было стать полноправным участником постановки. Первые же спектакли театра 1885 года, в том числе Фауст Шарля Гуно и Виндзорские проказниць1 Джузеппе Верди, оформленные Поленовым, произвели сенсацию. Так началась новая эпоха оперных постановок на музыкальной сцене и новый этап в развитии русского театрально-декорационного искусства, предвосхищавший его блестящий расцвет в начале XX века.
С Мамонтовым Поленов сделал еще две театральные работы: декорации к живой картине Афродита, поставленной на I съезде художников в 1894 году, и оформление спектакля Орфей и Эвридика Кристофа Глюка. Обе они были связаны с античным искусством, и обе эти работы, по воспоминаниям Поленова,доставили ему «особое удовольствие».
На лодке. Абрамцево. 1880
Киевский музей русского искусства
Декорация Афродиты была использована Поленовым и для оформления написанной им оперы Призраки Эллады на либретто Саввы Мамонтова, поставленной в 1906 году в Большом зале Московской консерватории силами музыкантов-любителей. «Это был редкий по своей художественности спектакль, страничка античного мира, ожившая на один вечер перед очарованным взором человека XX века», - писал один из рецензентов.
Продумывая в 1897 году постановку Орфея и Эвридики Глюка, Мамонтов писал, что собирается «преподать московской публике урок эстетики», и поэтому привлек к ее оформлению Поленова. Для эскиза декорации Кладбище среди кипарисов художник использовал свой ранний этюд (1873), написанный под впечатлением смерти Маруси Оболенской. Но конкретный, написанный с натуры пейзаж вырос на сцене в идеально-символический образ путем усиления эмоционального звучания найденного мотива и его обобщения.
После первых спектаклей Мамонтов писал Поленову: «Орфей так, как он вышел, приводит меня в искреннее художественное умиление - это есть нечто, сказанное на чистом, искреннем и красивом языке... Это, я думаю, есть наш лучший подарок молодежи».
Это стремление внести искусство и красоту в жизнь, приобщить к ним массы людей, объединяющее Мамонтова и Поленова, руководило художником, когда он в 1900-е годы занялся созданием Секции содействия фабричным и деревенским театрам при Московском обществе народных университетов. В 1915 году по проекту Поленова на Пресне был построен дом для секции народных театров с декорационными и костюмерными мастерскими и театральным залом (в 1921 году он получил название «Дом театрального просвещения имени В.Д. Поленова»), Дело приобрело широкий размах. Художник трудился в секции вплоть до Октябрьской революции.
Зал в волшебном замке
Эскиз декорации к спектаклю Алая роза Государственный историко-художественный
Сад Маргариты. 1882
Эскиз декорации к опере Ш. Гуно Фауст Государственный историко-художественный и литературный музей-заповедник «Абрамцево»
Кладбище среди кипарисов. 1897 Эскиз декорации к опере К.В. Глюка Орфей и Эвридика.
Государственный центральный театральный музей имени А.А. Бахрушина, Москва
Органичным для Поленова было и обращение к архитектурному творчеству. В 1880 году он увлекся вместе с другими участниками абрамцевского кружка идеей создания церкви в Абрамцеве и принял участие в проектировании,строительстве и в оформлении интерьера церкви. Он выполнил первоначальный проект в духе новгородских храмов XII века, эскиз иконостаса и несколько живописных работ для него. Церковь Спаса Нерукотворного в Абрамцеве, построенная в 1881-1882 годах по окончательному проекту Виктора Васнецова создавалась с тем же энтузиазмом, что и театральные постановки содружества и находится в том же ряду выполненных в мамонтовском кружке работ, в которых произошел «прорыв» к новой стилистике, стилистике модерна.
В обращении к различным областям художественного творчества члены абрамцевского кружка искали возможности для более активного участия в жизни общества. Они делали первые шаги по пути достижения своей цели,которую видели в том,чтобы внести искусство, основанное на национальных традициях, в повседневную жизнь. Эта цель отвечала всем помыслам и делам Поленова в искусстве.
Евангельские сюжеты
Еще в юношеские годы под впечатлением грандиозного полотна Александра Иванова у Поленова зародилась мечта стать продолжателем великого художника и «создать Христа не только грядущего, но уже пришедшего в мир и совершающего свой путь среди народа». Осязаемые черты эта идея приобрела у Поленова, воспитанника Академии, в 1868 году в замысле картины Христос и грешница. Первые этюды и эскизы к ней были сделаны в 1872 и в 1876 годах во время пенсионерской командировки. Потом работа «не пошла». Но Поленов был человеком долга, художником с очень развитым этическим чувством. Отринуть мысль о создании большого полотна, исполненного глубокого нравственно-идейного содержания, он не мог. А сюжет Христа и грешницы наиболее соответствовал его желанию показать нравственную силу и торжество тех гуманистических идей, которые нес людям Христос, их красоту и истинность.
Баальбек. 1882
Государственный художественный музей Республики Башкортоста, Уфа
Иерусалим с западной стороны. Яффские ворота и цитадель. 1882
Томский областной художественный музей
К восьмидесятым годам XIX века в русском искусстве уже сложилась новая традиция обращения к евангельским сюжетам как к реально происходившим историческим событиям с акцентировкой на нравственной стороне христианства. Вслед за Ивановым Ге (Тайная вечеря, 1863), Крамской (Христос в пустыне, 1872), Перов (Христос в Гефсимайском саду, 1878) видели в евангельских сюжетах исторические события и одновременно - прообразы современных ситуаций, борьбы и страданий современного человека. Евангельские сюжеты интерпретировались ими как вновь и вновь повторяющаяся, вечная драма человека. И это, естественно, поднимало их над уровнем обычных жанровых или исторических сюжетов, придавало им символическое, «архетипическое» значение. Такая трактовка требовала и иной нежели в жанровых или обычных исторических полотнах идейно-образной структуры картин, иного живописного языка. Впоследствии, в 1890-е годы, поиски живописных средств для воплощения евангельских сюжетов привели Те к выработке новых, опережающих свое время экспрессивных форм живописи. Но в 18601870-е годы и Те, и Крамской, стремясь выработать свой особый язык для выражения общечеловеческих идей, заключенных в евангельских легендах, сохраняли связь с академическим искусством, против которого они боролись, отстаивая позиции реализма.