Васка да Ковь
Шрифт:
"Ты не дождешься от меня откровенности. Для твоего же блага".
– Тогда ты не дождешься от меня примирения, - Васка все так же улыбался, но у него отчаянно ныли уголки губ - так сложно было удерживать эту улыбку, - Думаю, мы друг друга поняли.
"Вполне".
– Пошли, Ковь, тебе нужно прилечь.
– Потянул Васка Ковь за руку, и та пошла, уткнувшись взглядом в пол.
Перед тем, как спуститься по лестнице, он оглянулся: Ложка замер около упыря на коленях, молитвенно сложив ладони.
Как будто... молился за ушедшего?
Нет,
Он не думал, что все так обернется. Он подозревал, конечно, что все будет не так просто... Васка не хотел возвращаться в замок, потому что понимал: раз вернулся, то придется мириться. А это обещало стать сложным делом. И неприятным - в том числе и для Васкиной гордости. Но не настолько же!
Брат, похоже, не понимал этого вовсе, так же, как не желал понимать того, что Васку уже не нужно опекать, поздно; и это усложняло дело еще больше.
Васка довел Ковь до ее комнаты, шуганул вертлявую Кирочку. Вернулся к себе, надел забытые в спешке сапоги, и пошел к Фылеку, в конюшни, где мальчишка обосновался.
Васка об этом, конечно, знал, но решил не вмешиваться. Этот парень потерял дом. А еще он полжизни провел в конюшнях, так что, может, хоть там он сможет чувствовать себя уютно?
Фылек сидел на перевернутом ведре. Второе ведро стояло в отдалении, и мальчишка кидал туда камешки, видимо, специально набранные для этой цели. Васка остановился в дверях, наблюдая.
Недолет. Перелет. Недолет. Снова мимо... Упавшие камешки выстраивали на полу конюшни почти прямую линию.
Фылек нахмурился, чуть высунул язык. Повязка, скрывавшая пустую глазницу, сбилась на лоб.
Недолет. Перелет... Фылек вскочил и размахнулся: камешек глухо ударился о деревянную стенку, отскочил и с гулким звоном упал на дно ведра.
Тут Васка понял, что стоять дальше смысла не имеет, потому что Фылек вот-вот расплачется, а ни один мальчишка не захочет предстать перед старшим заплаканным. Подошел, заглянул в ведро: камень лежал там в совершеннейшем, вопиющем одиночестве.
И то случайно попал.
Фылек деловито стал подбирать камешки и упихивать в карман. Если он и утерся пару раз рукавом, то Васка этого совершенно не заметил, он ведь тоже занялся важным делом: помогал собирать камешки. Набрал штук десять и ссыпал в протянутые руки.
– Нужно фураж закупать?
Фылек кивнул.
– Справишься, если денег дам? Помнишь, где деревня?
Во всем, что касалось лошадей, Васка знал, на Фылека можно полностью положиться. И выказывал это доверие каждый раз, когда только мог, чтобы немного ему польстить.
Все-таки Васка чувствовал себя виноватым, иначе бы не решил бы то, что решил. А подсмотренная сцена только укрепила его в этом решении: одноглазость, немота, все это, в какой-то степени, его, Васкина вина.
Фылек снова кивнул.
– Ковь сегодня... положила...
–
Фылек отрицательно помотал головой.
– Точно? Если что-то вдруг, обязательно скажи. И кричи. Не играй в храбреца, ладно?
Вопросы как будто уходили в молоко. Это не было привычное молчание онемевшего мальчишки: Фылек не хотел с Ваской говорить. Что же, очень вовремя, Васка понимал, что однажды этот нарыв достаточно созреет, чтобы его вскрыть. И теперь был к этому готов. Брату он уже сообщил, осталось разобраться с самим будущим Диерлихом. Уговорить мальчишку из мастеровых принять аристократическую фамилию - как бы смешно это не звучало.
– Ковь спасла Эху.
– Добавил он тихо.
"Я должен быть благодарен?" - Вскинулся Фылек, - "Спасибо".
– Не должен.
"Ковь могла спасти не только Эху, раз уж она такая сильная магичка и у нее есть такой сильный вы".
– Не думаю.
– Покачал головой Васка.
– Я не дал бы ей сунуться.
"Вы бы даже не попытались?!"
Жесты у Фылека были размашисты, экспрессивны, не очень точны, но вполне понятны. Еще немного и он научится не хуже Ложки... Хотя Васка все-таки надеялся, что сперва Фылек все же вспомнит, как говорить: ему ничего не мешало, кроме какого-то маленького стопора в голове. Васка слышал, такое случалось с детьми, пережившими что-то страшное, да и не с детьми тоже, а еще слышал, что иногда это проходит и искренне надеялся, что последние слухи - правда, раз уж правда первые.
– Я не понимал, что грозит твоей семье, именно поэтому я не сгреб Ковь в охапку еще до рождения Эхи и не увез ее против воли.
– Просто сказал Васка.
– Ковь не обязана расплачиваться за грехи твоей матери собственным страхом и собственной жизнью. Не факт, что мы бы победили. Никто не обязан был - кроме Люты. Люта устроила все в лучшем виде, но ты же не ждешь от меня благодарности? Одобрения?
"Но ты же..."
И это случайное "ты" резануло Васку хуже ножа - столько в нем было разочарования, переданного не интонацией, но жестом, выражением лица, опустившимися плечами. Но он не стал возражать, лишь сказал мягко:
– Только в сказках рыцари могут спасти и принцессу, и служанку, и, если понадобится, дракона и пару королевств - и все это одновременно. В реальности приходится выбирать что-то одно. Определять для себя приоритеты. Для меня приоритет - Ковь, а не младенец, которого даже не знаю, и не его мать, которая подвергла опасности себя, тебя, своего мужа, своего ребенка, меня и Ковь - просто поддавшись похоти.
Он был готов к тому, что Фылек сбежит после таких слов куда глаза глядят - и это будет его выбором и его ошибкой. Если он правильно понял объяснения Кови, в лес этому мальчишке лучше не попадать, но хватит ли у Фылека ума это понять? А если лесовик сможет его достать и за границей леса? Он был готов к его побегу - и он знал, что сделает все, чтобы этого не случилось.