Васька Красный

Горький Максим

И вот за дело взялся Васька.

Однажды, когда девица заснула, сидя на диване рядом с пьяным гостем, тоже дремавшим, Васька подошёл к ней и, молча взяв за руку, повёл её за собой.

– Неужто бить будешь?
– спросила его Аксинья.

– Надо...
– сказал Васька.

Когда они пришли в кухню, он велел ей раздеться.

– Ты хоть не больно уж...
– попросила его Аксинья.

– Ну, ну...

Она осталась в одной рубашке.

– Снимай!
– скомандовал

Васька.

– Экой ты озорник!
– вздохнула девушка и спустила с себя рубашку.

Васька хлестнул её ремнём по плечам.

– Иди на двор!

– Что ты? Чай, теперь зима... холодно мне будет...

– Ладно! Разве ты можешь чувствовать?..

Он вытолкнул её в дверь кухни, провёл, подхлёстывая ремнём, по сеням и на дворе приказал ей лечь на бугор снега.

– Вася... что ты?

– Ну, ну!

И, толкнув её лицом в снег, он втиснул в него её голову для того, чтобы не было слышно её криков, и долго хлестал её ремнём, приговаривая:

– Не дрыхни, не дрыхни, не дрыхни...

Когда же он отпустил её, она, дрожащая от холода и боли, сквозь слёзы и рыдания сказала ему:

– Погоди, Васька! Придёт твоё время... и ты заплачешь! Есть бог, Васька!

– Поговори!
– спокойно сказал он.
– Засни-ка в зале ещё раз! Я тебя тогда выведу на двор, выпорю и водой обливать буду...

У жизни есть своя мудрость, ей имя - случай; она иногда награждает нас, но чаще мстит, и как солнце каждому предмету дает тень, так мудрость жизни каждому поступку людей готовит возмездие. Это верно, это неизбежно, и всем нам надо знать и помнить это...

Наступил и для Васьки день возмездия.

Однажды вечером, когда полуодетые девицы ужинали перед тем, как идти в зал, одна из них, Лида Черногорова, бойкая и злая шатенка, взглянув в окно, объявила:

– Васька приехал.

Раздалось несколько тоскливых ругательств.

– Смотрите-ка!
– вскричала Лида.
– Он - пьяный! С полицейским... Смотрите-ка!

Все бросились к окну.

– Снимают его... Девушки!
– радостно вскричала Лида.
– Да ведь он разбился, видно!

В кухне раздался гул ругательств и злого смеха - радостного смеха отомщённых. Девицы, толкая друг друга, бросились в сени навстречу немощному врагу.

Там они увидали, что полицейский и извозчик ведут Ваську под руки, а лицо у Васьки серое, на лбу у него выступил крупными каплями пот и левая нога его волочится за ним.

– Василий Мироныч! Что это?
– вскричала хозяйка. Васька бессильно мотнул головой и хрипло ответил:

– Упал...

– С конки упал...
– объяснил полицейский.
– Упал, и - значит, нога у него под колесо! Хрясть... ну и готово!

Девицы молчали, но глаза у них

горели, как угли.

Ваську внесли наверх в его комнату, положили на постель и послали за доктором. Девицы, стоя перед постелью, переглядывались друг с другом, но не говорили ни слова.

– Пошли вон!
– сказал им Васька.

Ни одна из них не тронулась с места.

– А! Радуетесь!..

– Не заплачем...
– ответила Лида, усмехаясь.

– Хозяйка! Гони их прочь... Что они... пришли!

– Боишься?
– спросила Лида, наклоняясь к нему.

– Идите, девки, идите вниз...
– приказывала хозяйка.

Они пошли. Но, уходя, каждая из них зловеще взглядывала на него, - а Лида тихо сказала:

– Мы придём!

Аксинья же, погрозив ему кулаком, закричала:

– У, дьявол! Что - изломался? Так тебе и надо...

Очень изумила девиц её храбрость.

А внизу их охватил восторг злорадства, мстительный восторг, острую сладость которого они не испытывали еще. Беснуясь от радости, они издевались над Васькой, пугая хозяйку своим буйным настроением и немножко заражая её им.

И она тоже рада была видеть Ваську наказанным судьбой; он и ей солон был, обращаясь с нею не как служащий, а скорее как начальник с подчинённой. Но она знала, что без него не удержать ей девиц в повиновении, и проявляла свои чувства к Ваське осторожно.

Приехал доктор, наложил повязки, прописал рецепты и уехал, сказав хозяйке, что лучше бы отправить Ваську в больницу.

– Девицы! Что же, навестим, что ли, больного-то душеньку нашего?! ухарски вскричала Лида.

И все они бросились наверх со смехом и криками.

Васька лежал, закрыв глаза, и, не открывая их, сказал:

– Опять вы пришли...

– Чай, нам жалко тебя, Василь Мироныч...

– Разве мы тебя не любим?

– Вспомни, как ты меня...

Они говорили негромко, но внушительно и, окружив его постель, смотрели в его серое лицо злыми и радостными глазами. Он тоже смотрел на них, и никогда раньше в его глазах не выражалось так много неудовлетворённого, ненасытного голода, - того непонятного голода, который всегда блестел в них.

– Девки... смотрите! Встану я...

– А может, бог даст, не встанешь!..
– перебила его Лида.

Васька плотно сжал губы и замолчал.

– Которая ножка-то болит?
– ласково спросила одна из девиц, наклоняясь к нему, - лицо у ней было бледно и зубы оскалены.
– Эта, что ли?

И, схватив Ваську за больную ногу, она с силой дёрнула её к себе.

Васька щёлкнул зубами и зарычал. Левая рука у него тоже была разбита, он взмахнул правой и, желая ударить девицу, ударил себя по животу.