Ватажники атамана Галани
Шрифт:
Затем, отойдя на небольшое расстояние, мы зарядили катапульту горшками с греческим огнём и подожгли суда. Из их трюмов к нам понеслись отчаянные мольбы сгоравших заживо торговцев и моряков. Но ушкуйники только криво ухмылялись и отпускали скабрезные шуточки. Мольбы быстро сменились проклятиями и воплями нечеловеческой боли. Пожираемые пламенем бусы стали разваливаться и пошли ко дну.
Однако проклятия индийских купцов, как видно, достигли цели. Сначала струги окутал густой туман, ветер полностью стих, а потом море разгневалось на нас. Налетел шторм. Огромные волны швыряли утлые судёнышки вверх и вниз. Борта
Галаня скомандовал:
— Кидайте в море всё, даже харч. Жрать и так никто не может. Оставьте немного, а остальное на берегу раздобудем.
С аппетитом у нас действительно было неважнецки. Многие казаки вышли в море впервые и теперь страдали от морской болезни.
Оглохшие от раскатов грома, околевшие под струями проливного дождя, мы принялись швырять в море тюки драгоценных пряностей, бочки с солониной и мешки с крупами. Оставили только пресную воду, муку и водку. Да ещё двух баранов, подаренных мурзой; те так бодались, когда их тащили к борту, что казаки плюнули на них, отпустили. Жрать-то что-то надо.
На второй день буря разметала наши струги в разные стороны. Сначала из вида исчез один, затем второй, и вскоре мы остались совершенно одни посреди бушующего моря, полуживые от холода и сырости, потерявшие всякую надежду когда-нибудь увидеть солнце и землю.
Утром шторм внезапно кончился, тучи разошлись. Лоцман Иван Афросимов ночью по звёздам вычислил курс и направил струг к острову Четлан. Пока мы полтора дня шли к нему, питались одной мучной болтанкой, разбавляя её специями, чтобы та была не такой мерзкой на вкус, и рыбой которую удавалось поймать в море. Баранов берегли. От голодухи все сделались злыми и лаялись друг с другом по всякой причине.
Остров Четлан был песчаный, берега усыпаны белыми ракушками. Единственными следами пребывания на нём мореходов являлся бакен, связанный из длинных шестов, и две большие ямы с остатками костров. В ямах развели огонь, зажарили баранов и тут же съели.
На следующий день мы увидели берег. В глубине удобной маленькой бухты располагалось живописное село, над которым клубами валил чёрный дым. Среди рыбачьих лодок стояли два наших струга, одним из которых командовал сотник Фадейка Якимов, а вторым Дунька Казанская.
Воровские казаки грабили и жгли дома рыбаков. Делали это организованно, провиант в одну морду не хрястали, а сносили на берег и складывали в кучу. Ежели кто нарушал сей порядок, того товарищи прилюдно били батогами.
Мы высадились на берег и едва приноровившись ходить не шатаясь от многодневной качки, присоединись к своим, рыскавшим по домам да погребам в поисках съестного и молодых чернооких девок.
Жители села пытались защищаться. Палили по нам из длинноствольных ружей, скрываясь за каменными заборами, или бросались из засады с кинжалами. Нескольких казаков им удалось убить и ранить. Сопротивлявшихся мы не щадили. Их трупы оставались на улицах на съедение собакам и стервятникам. Девиц за волосы волокли на берег. Тех, кто упирался, били, но так чтобы не изуродовать.
Я делал то, что делали все. Грабил и жёг дома, стрелял в тех, кто стрелял в меня, стараясь не промахнуться. Я врывался в жилища рыбаков, тыча со страху во все стороны дуло ружья, и готовый палить во всё что двинется.
Я сделал ей знак помалкивать и выглянул наружу. Если бы поблизости кто-нибудь был, я схватил бы её за волосы и потащил к остальным. Но к счастью на улице было пусто, шум и крики слышались далеко. Я вытащил девчонку из погреба распахнул дверь и прошептал:
— Тикай отсюда быстрее.
Русского языка та скорее всего не знала, но меня поняла. Она испуганной мышкой бросилась вон из дома.
Я с ужасом подумал, что случись кому увидеть, как я отпустил ценную добычу, мне бы тут же заломили руки и отвели на берег для душевной беседы с заплечных дел мастером Вакулой, который непременно дознался бы кто я таков на самом деле. Сердце перестало бешено колотиться только когда девушка скрылась из вида.
После этого случая поручик Леонтей Михайлов перестал являться ко мне во сне и снимать свой кошмарный мешок.
Разорив село, мы поплыли вдоль берега и вскоре увидели другое. Ограбили и сожгли его, а затем третье и четвёртое. По дороге к нам присоединялись уцелевшие в шторм струги, которые, так же как и мы зверствовали на побережье. Вскоре собрались почти все. Бесследно исчез только один струг.
Несмотря на то, что о появлении воровских казаков уже наверняка судачили на каждом рынке Ширвана, никакого сопротивления нам не оказывали. Галаня был умён и всё хорошо просчитал. Персидскому шаху Султан Хосейну было не до какой-то кучки гяуров разбойничавших на окраинах его государства. На Исфахан надвигались бесчисленные орды афганских кочевников. А ширванский беглярбег сейчас безуспешно сражался с Гаджи Давудом.
Починив суда и запасясь провиантом, мы направились на юго-запад к Дербенту. Плыли день и ночь и на рассвете увидели с правой стороны на западе огромную гору. Иван Афросимов сказал, что её называют Самгаал. Он так же добавил, что здесь никто не смеет приставать к берегу, так как в этих горах живут свирепые самгалы. Они промышляют грабежом кораблей выброшенных на берег.
Казаки тут же воинственно завопили, что надо непременно причалить и помериться силами с погаными магометанами, но Галаня рявкнул, так что все сразу заткнулись и велел обойти опасные места стороной.
За горой мы увидели Дербент. Город со стороны моря защищён каменной стеной и имеет трое ворот. К городу примыкает крепость. На стенах и перед ханским дворцом установлено много медных пушек. Город, как мне сказали, очень старый, построенный ещё во время Александра Великого. Это подтверждали возвышавшиеся тут и там развалины древних цитаделей.
В Дербенте появление целого флота воровских казаков вызвало нешуточный переполох. Пушки дали нестройный залп, но ядра не долетели до наших судов.