Ватник
Шрифт:
На стене над приподнятой над залом эстрадой ярко выделялся символ государственной власти, давший имя и кабаку. Малая державная загогулина, так и в конституции написано. Лет двадцать пять назад что сам треугольный рисунок, помесь свастики с атомарной структурой оксида серы, что его название вызывали исключительно смех. Потом привыкли, видя каждый день на гербе, флаге, деньгах и ещё в сотнях мест. Нравится песмарийским патриотам этот сплющенный паук, да и ладно. Ресторан вот назвали.
– А хорошо тут, в «Загогулине», – потянулся Быча, лениво листая меню. – Хавчик дельный, а к вечеру ещё и девчонки подтянутся.
– Шалавы здесь одни,
– Ну, не скажи… На Громова или Нефтяников потасканные, а здесь – персики. Студенточки, комсомолочки.
Не было двух менее похожих друг на друга людей, чем Быча и Завойский. Первый – высоченный, под два метра, со свёрнутым носом боксёра (и он действительно увлекался разными рукопашными искусствами, несмотря на неподходящие для бойца габариты), второй – мелкий, какой-то даже плюгавый, ниже самого Дмитрия, отнюдь не блиставшего ростом. При этом Быча был прост и прямолинеен сродни рельсу. Методы, которыми он преуспевал в жизни, тоже не отличались коварством: пришёл, увидел, отобрал. Или отступил – такое бывало редко, но ума понять, что перед ним рельс покрепче – ему хватало, потому и жив ещё.
Завойский, верный партнёр во всех бизнес-начинаниях друга, был устроен значительно сложнее. Внутреннего стержня ему тоже было не занимать, но рельс был изогнут, скручен спиралью, свёрнут кольцом и на всякий случай окрашен камуфляжной краской. Насколько Дмитрий знал, у каждого из них было своё небольшое кладбище за плечами, но если Быча действовал по-простому, в перестрелках, то Завойский своих недоброжелателей гробил чужими руками.
Один брит почти наголо, по пацанской моде, глаза навыкате; у второго длинные темные волосы, собранные сзади в пучок и взгляд сонный вприщур. Однако выбрать из них более опасного Дмитрий бы не смог. Оба… хороши. Как удав и гадюка.
Такая вот неприятная по сути пара, однако повторимся – друзей не выбирают. Сам Разин в самом начале их карьеры ушёл в армию, после возвращения сразу женился. Звали к себе, но шестёркой он и сам не пошёл, а наравне было уже поздновато. Так и осталось – замечательные отношения и мелкие взаимные услуги сами по себе, а работа – если в их случае это можно назвать работой – сама.
– А чего у вас в «Жемчужине» или «Крепости» не сидим, здесь лучше, что ли? – уточнил он. От водки сегодня придётся отказаться, не хватало ещё с похорон прийти в зюзю пьяным. Да и губы, разбитые ретивыми полицейскими, не зажили, крепкое спиртное пить больно. – Да, официант! Мне светлого «Шпатена» большую, пока выбираем.
– А нам графинчик «Транайки с перцем», человек. Шевелись, ты ж нас знаешь, ждать не любим!
Официант их действительно знал и получить в лоб пудовым Бычиным кулаком не испытывал ни малейшего желания: вон как метнулся за заказом.
– Мить, – скривился в ответ на вопрос и так нерадостный Завойский. – Ну ты как маленький… У себя всегда можно посидеть, но есть пара «но»: здесь кухня лучше, старика Датешвили не переплюнуть нашим кашеварам. А во-вторых – это как жена и любовница, разнообразие полезно.
– Ну не знаю, Генрих. Мне и жены хватает.
Быча заржал, довольно глядя на семенящего с подносом официанта:
– Молодой ещё. Глупый! Правда, Генка? Девки разные важны, девки разные нужны.
Он развалился на стуле, отчего трещавшая на плечах джинсовая крутка распахнулась, из подмышки торчала рубчатая рукоять пистолета. Хозяин жизни местного разлива, а как иначе.
Дмитрий пожал плечами. Взгляды каждого на женщин были известны лет уже по двадцать, обсуждать что-то незачем.
Пиво холодное, вкусное. Пока друзья разливали свою перцовку, попутно вылавливая из мясной нарезки подходящую закуску, он сдул в сторону шапку пены и с удовольствием отхлебнул. Добротный немецкий продукт: всё-таки они и чехи – недостижимый идеал. В Песмарице с сортами пива всё обстояло прекрасно, а вот с качеством… Но это общая беда, у Восточных соседей так же: «Балтику» тоже пить можно только после трёх дней в пустыне. Под дулом пистолета.
– Помянем, – сказал он.
Завойский согласно кивнул и выцедил рюмку: он тоже учился у Николая Ивановича. Быча выплеснул в рот настойку как воду. Его после седьмого класса из школы выперли, что, впрочем, никак не помешало жизненному пути. Веточка укропа, которым заботливо украсили ломтики ветчины, буженины и прочего карбоната, вздрагивала, свисая у него изо рта как водоросль, с каждым движением мощных челюстей всё укорачиваясь. Раз – и пропала окончательно.
Мужики пили. Вдумчиво, не торопясь, не обращая внимания на появившихся на эстраде официантов и даже на порхающих по вечерней поре ночных «бабочек». Успеется. Разговор шёл о том, о сём, но неуклонно сворачивал к политике.
– Да Бурович крыса был конченая! Всю страну в карман запихнуть хотел. Туда ему и дорога, – горячился Быча. – Рванули, и нормально.
– Думаешь, лучше будет? – с сомнением смотрел на вопрос Завойский. – Правительство перетряхнут, ладно. В парламенте новые люди – тоже ничего. Ротация кадров методом объёмного подрыва воздушной смеси. А вот в наших делах тишина нужна, стабильность. Тебе ж самому каждые полгода новых нужных человечков прикармливать не понравится.
– А самим надо во власть идти! Пора уже. И прикармливать особо никого не нужно. Я вот смотри, разрешение на ствол получил? Получил. Не ала-бала, охранное предприятие «Кавинский орёл», всё законно. Сижу в кабаке со своей «береттой» подмышкой и плевать на всех хотел. А если областной депутат, а? Или бери выше – сразу в парламент?
– Сожрут тебя там. Не того ты уровня, пацан из провинции, с местных органов начнём. Мысль-то дельная…
Дмитрий и слушал их – и не прислушивался, только иногда вставляя пару слов, чтобы не сидеть совсем уж истуканом. У него перед глазами мелькали те синие всполохи во дворе магазинчика, усатое лицо ленивого полицейского, быстрые вороватые взгляды второго, чернявого, со сморщенной рожей – он его рассмотрел уже в машине, пока везли в участок. Он в основном и бил, тварь, ребра до сих пор вздохнуть мешают, да и моча в унитазе подозрительного бурая, с почками не всё ладно.
– Чего молчишь? – хлопнул его по плечу налитый настойкой Быча. Дмитрий скривился и потёр больное место – туда же дубинка для начала и угодила.
– Да думаю я, Виталик, думаю… Бурович-то ладно. Вы заметили, как нацики голову подняли? Меня полицейские били, больше для порядка, да и кинулся я на них, а Николая Ивановича явно кто-то из «веселих вбивцев» убивал. Я шевроны в темноте разглядел, а вот лиц… рож.. Рыл этих тварей не видел. Кепочки-улыбочки, слава славным, иди их отличи друг от друга.