Вавилонский голландец
Шрифт:
– Абл, – пробормотал Перейра, схватил пластинку и повернул, – мнго… сдху… Тьфу, черт! Опять не выходит.
– Но зато смотри! Пластинка-то в точности на текст ложится. – Магдала нахмурилась, всмотрелась. – В таких делах важно все – и куда приложить, и какой стороной кверху… Ты вот откуда знаешь, что пластинка именно такая?
– Да уж знаю.
Магдала пожала плечами:
– Ну ищи тогда на здоровье. А я пошла.
– Вот и иди.
– Вот и иду.
Читать про то, как камышовая лодка плыла через Средиземное море в Атлантику,
От библиотеки наверх можно было подняться в двух местах, и Магдала никак не могла вспомнить, какой из трапов это был в прошлый раз. Кажется, это было недалеко от медпункта, какая-то дверь, а за ней лесенка. Но возле медпункта было только две двери, и за одной из них жил боцман Микаллеф, а за другой Григор – тот, что пел про кукушку.
Магдала выбрала кормовой трап слева по ходу, поднялась на палубу, но Силемы по борту не оказалось. Только обычный морской горизонт, яркое солнце и ветер. Она медленно прошла, держась за поручень, от кормы до носа, до второй двери, за которой был трап, ведущий вниз. Корабль казался необитаемым. Рубка, в которой Атилла, или Миклош, или сам мистер Бек несли вахту, была выше, но Магдале не видно было, есть там на самом деле кто-нибудь, или «Морская птица», как «Вавилонский голландец», несется между двух сверкающих синих полотнищ сама по себе. На палубе не было ни груза, ни надстроек, а ведь Магдале помнилось, что в то утро она увидела Силему из какой-то выгородки. Может быть, это было не здесь, а ниже? Там машинное отделение, палуба узкая, и наверняка есть какие-то ящики…
Она снова спустилась в нагретое жилое нутро корабля, где пахло стряпней повара-кладоискателя, опять прошла мимо библиотеки, спустилась вниз – ох, как там было сумрачно, и грохотно, и жарко, толкнула палубную дверь…
Нет.
Силемы не было и здесь.
Корабль злорадно захихикал. Или это чайка прокричала высоко, под рыже-красным сетчатым парусом антенны.
Магдала разозлилась. Она стукнула кулаком по серой обшивке – корабль ответил гулким «бубубу…». Из люка показался Данила, оскалил белые зубы, погрозил пальцем. Нет, все-таки без людей ты всего лишь железо неплавучее, подумала Магдала, возвращаясь в библиотеку. Роза запирала дверь.
– У меня перекур, – сказала она, глядя на девушку поверх очков. – А ты что – погуляла уже?
– Ага. Но я… с вами бы сходила, можно?
– Пассивное курение вреднее активного, – сурово изрекла Роза. – Впрочем, станешь с наветренной стороны и будешь в полной безопасности. Я надеюсь, ты не вздумаешь стрелять у меня сигаретку?
– Миссис О’Ши!
– Пойдем, пойдем. Нужно быть готовым
– А мы куда идем? – спросила Магдала, потому что они, направляясь к кормовому трапу, вдруг свернули в какой-то совершенно незаметный полутемный коридорчик прямо за каютой боцмана.
– Мы идем наверх, – отвечала Роза. – Ты там уже была как-то. Что ты там видела?
– Силему, – сказала Магдала, сообразив, куда они идут. – Слушайте, я же только что тоже наверх ходила, а этого прохода не было, честное слово…
Роза, стоя уже на верхней ступеньке трапа, обернулась.
– Наш корабль, милая, он с характером. Ничего, пообвыкнешь, будешь находить дорогу сама.
И толкнула тяжелую дверь наружу.
У набережной имени Борга теперь ошвартовалась огромная яхта, и Магдале была видна только ее бело-синяя корма. Дети и автомобили, ресторанчик на углу улицы Трик-иль-Торри, Башенной… Хранительница отошла на пару шагов и там курила свою тонкую сигару. Под ярким солнцем волосы ее блестели, как солома.
– Роза, – тихо позвала Магдала, – а вы на что смотрите?
– Иди сюда.
Магдала подошла поближе. Она помнила, как кружилась голова, когда Себас показывал ей свою португальскую деревеньку, но Роза крепко взяла ее за плечо.
– Что видишь?
Синее и зеленое. И белое. Дымку, и облака, и травяные холмы, и горы над ними, и деревянную пристань. Горьким дымом потянуло оттуда – или это от сигары?
– Ух ты… Где это?
– Это Рослар-Харбор, девочка моя. Это Ирландия.
– Очень красиво.
– Да, верно. Изумрудный остров.
– Действительно, изумрудный… Вы… давно там не были?
– Очень давно.
Магдала помолчала.
– А… скажите, а правда, что на «Морской птице» служат… ну, плавают… очень подолгу?
– Правда.
– Просто мне… я тут как-то слышала, что кто, мол, на борт поднимется, тот уже не сойдет никогда.
Роза повернулась и посмотрела на нее, прищурив холодные голубые глаза.
– Дорогая моя, ты же прекрасно видела в Александрии – и поднимаются, и сходят на берег.
– Ага, а еще я видела Анастасиоса.
– Анастасиос – это otra cosa aparte, совсем другое дело, неужели ты и вправду веришь?
– А вы?
– Что – я? Верю ли я в эту ерунду, что нельзя сойти на берег?
– Нет, вот вы сами… сколько вы тут служите? А если мы приплывем туда, в этот Рослар, вы сойдете?
Глаза у Розы сделались совершенно ледяные.
– Вряд ли.
Магдала поняла, что вопрос задала не самый удачный, но удержаться от еще одного не получилось:
– А почему?
Роза крепко затянулась и выдохнула дым, как дракон, через ноздри. У Магдалы все сжалось внутри. Она очень сожалела, что расстроила миссис О’Ши… и побаивалась ее, если уж начистоту. Но Роза ответила довольно спокойно:
– Потому, дорогая моя, что не всегда есть смысл искать то, что оставил давным-давно. Я уехала оттуда в сорок восьмом, после войны, и все у них там случилось без меня. А у меня – без них.
Магдала опешила.
– Вы тут… на «Птице» – столько лет?