Вайдекр, или темная страсть (Широкий Дол) (др. перевод)
Шрифт:
Я любовно огладила себя ладонью, от шеи до мягких завитков волос. Я была такой же очаровательной, как всегда. И скоро мне понадобится любовник. Настоящий любовник, а не поденщик, как Гарри. Мужчина, который будет смеяться надо мной и любить меня, обижать меня и доставлять мне радость. Я со вздохом повернулась и протянула руку к Люси за панталонами. Объятия Ральфа — это лучшее, что было у меня в жизни. Один бог знает, где я еще найду такого. Мне надо смириться с этой потерей и больше не тосковать по нему.
Мне оставалось ждать. Ждать, пока минует это тяжелое время. Ждать, пока появятся деньги и спасут землю от долгов, которые
Сегодня мне предстоит провести еще одно утро в конторе, над столбцами цифр. У мистера Ллевеллина имеются три закладные: на нашу общественную землю, на новую плантацию и на земли, пошедшие в приданое Селии. Чтобы выплачивать по ним, мне пришлось обратиться к нашим банкирам. Сначала проценты у них были довольно низкие, и я была счастлива оттого, что Бог дал мне и Вайдекру короткую передышку. Но они имели право изменять ставки, и сейчас я платила по их займам больше, чем по закладным мистера Ллевеллина. Я попала в то нелепое положение, когда занимаешь деньги для того, чтобы отдавать другие долги. И если я опоздаю хоть с одной выплатой, они все обрушатся на меня.
В прошлом месяце мне пришлось продать самых упитанных ягнят. А в этом месяце, когда должны совпасть выплаты мистеру Ллевеллину и банкирам, я вынуждена буду продать землю. Другого выхода я не видела, хоть не сомневалась, что существуют окольные пути, чтобы выбраться из лабиринта долгов. Я знала только одного человека, который был знаком с методами лондонских дельцов и мог подсказать мне, оправданны ли мои страхи или банкиры забавляются со мной, как опытный рыбак забавляется ловлей лосося, а сами тем временем ждут разорения Вайдекра. Только один человек мог бы помочь мне советом. Но сейчас они с Селией обсуждали, как бы им разрушить мои планы.
Спускаясь к завтраку, я считала дни до возможного возвращения Селии. Один день, чтобы добраться до Бристоля. День или два, чтобы повидаться с Джоном и убедить доктора Роуза отпустить его. Два дня — на обратную дорогу. Итого четыре или пять дней. И я оказалась права. На четвертый день после бегства Селии карета показалась на дороге, ведущей к нашему дому, вся в грязи, с одним поломанным фонарем.
— Они здесь, — внушительно сказала я Гарри. — Ты знаешь, что тебе следует делать. Мы говорили об этом, и я уверена, что ты прав. Селия пыталась вмешаться в наши дела. Она убежала из дому к другому мужчине, и это мой муж. Она вела себя как сумасшедшая. Она опозорила всех Лейси в глазах слуг.
Гарри кивнул. Он тяжело дышал, и в его глазах появился знакомый блеск.
— Придется ее наказать, — сказал он, и я вспомнила о его подвигах в той порочной школе.
— Да, — согласилась я. — До сих пор мы обращались с ней как с фарфоровой. Будь грубым, доставь себе удовольствие. Ты — ее муж. Ты имеешь право. Ступай и подчини ее себе.
— Я не могу обидеть Селию. — Он жаждал, чтобы его уговаривали и произносили при этом много слов.
— Ты не настоящий мужчина, — продолжала искушать я. — Помнишь, как ты верховодил в своей школе? Даже если Селия и очень дорога тебе, ты не должен позволять ей так вести себя. Она сбежала от тебя к Джону. Если ты хочешь сохранить ее, покажи ей, кто здесь хозяин. Ты — ее муж. Ты все можешь
Глаза Гарри расширились и посветлели. Он даже не притронулся к тарелке с пирожными, глядя на входную дверь с жестокостью и похотью. Мы услышали шум подъехавшего экипажа, и Гарри оказался у двери даже раньше Страйда. Селия выскочила из кареты, не дожидаясь, когда опустят ступеньки. Она была все в том же платье, совершенно помятом и заношенном. В ней не оставалось ничего от леди Лейси, которая подчинила нас с Гарри. Она выглядела обессиленной и испуганной.
— Гарри? — И, поколебавшись, она стала подниматься по ступенькам туда, где неподвижно стоял ее муж.
Боже, какой у него был величественный вид. Он не произносил ни слова, его лицо было каменным. Он выглядел комично, как толстый герой-трагик странствующего театра. Селия приблизилась и положила руку на его рукав.
— Гарри? — повторила она.
Он с силой схватил ее за локоть, и я увидела, как ее лицо исказилось от боли. Затем, не говоря ни слова, Гарри втащил ее в дом и быстро поволок по лестнице наверх, в их спальню. Я услышала, как дважды повернулся ключ в замке. Затем я повернулась к экипажу. Что бы ни происходило наверху, это меня не касалось. Селия будет унижена, если ей придется познакомиться с грязью извращенных наклонностей Гарри. Если она откажет ему, то он может ударить ее либо взять силой. Если она уступит, она больше никогда не осмелится смотреть Джону в глаза или читать мне нотации перед моим столом в моем кабинете.
Я улыбнулась.
Джон перехватил эту улыбку, выходя из экипажа. Несмотря на теплый солнечный свет, он вздрогнул. Но выглядел он хорошо. Напряженное, отчаянное выражение исчезло из его глаз, он поправился и приобрел прежнюю стремительность манер. Тяжелые испытания оставили глубокие морщины около неулыбающегося рта и над бровями, но его лицо дышало спокойствием и силой. Одет он был, как всегда, безупречно: сверкавшая белизной сорочка, дорогой костюм, теплое дорожное пальто. Наши глаза встретились, и мы смерили друг друга взглядом. Он вновь обрел вид человека, которого я прежде любила, но мы были заклятыми врагами. Я не произнесла ни слова, повернулась на каблуках и вошла в дом.
Когда я наливала себе чай, мои руки не дрогнули. Внезапно в гостиную без приглашения вошла служанка с еще одним чайным прибором в руках и следом за нею мой муж, словно пить чай вместе было для нас обоих самым обычным делом за последние пять месяцев. Дверь за служанкой захлопнулась, и я удивилась, почему этот звук заставил меня вздрогнуть. Я осталась наедине с Джоном.
— Чаю? — любезно предложила я. — Пирожных? Может быть, фруктовый кекс?
— Давайте сразу приступим к разговору, если вы не возражаете. — Голос Джона был спокоен и чист.
Он излечился от своего ужаса передо мной, и теперь ему не надо было тянуться за бутылкой, едва моя тень коснется его. Я лишилась моей прежней власти, и мне пришлось облокотиться на каминную доску, чтобы скрыть дрожь в коленях.
Джон сделал несколько шагов и оказался в центре комнаты. Он подавил собой все вокруг. Его дорожное пальто с большими отворотами выглядело громадным в этом маленьком помещении. Под тяжестью его блестящих башмаков, казалось, трещал паркет. Его шляпа, брошенная на стул, наполняла дамскую комнату ощущением мужского присутствия и силы. Я покрепче ухватилась за каминную доску.