Шрифт:
Глава 1
Олтер
Любопытная сорока, нарядная воровка в бархатно-черном фраке и белом жилете, скакала по краю пустынного плаца. Шум из распахнутых дверей и окон Трапезной нисколько ее не пугал. Хитрюга останавливалась, крутила головой, ворошила длинным клювом кучи опавшей листвы. Знает, что сейчас ничего не угрожает и пользуется тем, что неугомонные ученики заняты важным делом. Что может быть важнее полдника? Учащиеся Атрианской Школы стучали ложками, черпая зернистый творог в жирных сливках, —
Для горского мальчика, сына правителя горной страны Дорчариан, эта история началась именно с сороки. Нет, не с этой, имперской, а с другой, той, что жила далеко отсюда, на заповедном лугу подле родовой горы. Когда братья-близнецы Олтер и Ултер прибыли к Матери Предков, то мнимые сокровища местной сороки, якобы спрятанные в гнезде, поманили младшего брата. А старший не удержал от шалости, не отговорил смельчака, а еще и подзуживал. Вот тот и решился покорить отвесную скалу, чтобы добраться до гнезда и проверить — нет ли там имперского золотого.
Тогда-то это и произошло. Мы упали одновременно. Я сорвался со скалы в своем мире, а мальчик — в своем. И мое взрослое сознание вселилось в детское тело. Дядька Остах считал, что таким необычным образом Мать Предков уберегла своего непутевого родича от гибели. После падения я долго провалялся в горячке, а когда очнулся, то обнаружил, что не могу ходить. Диду Гимтар решил объявить меня наследником и отправить в имперскую школу. Так я стал Олтером, старшим. А мой брат — Ултером, младшим. До сих пор не знаю, чего в этом решении было больше — желания удалить калеку или надежды на исцеление в Атриане.
Хваленая имперская медицина не помогла, а вот удивительные способности Туммы, личного массажиста Наместника Сивена Гриса и его жены Элсы Эттик, пробудили в теле внутренние силы. Темнокожий гигант исцелил меня и теперь я в школе, а на дворе стоит не по-осеннему жаркий первый учебный день в малой Школе.
— Ты должен придумать, что нам делать, — негромко сказал Бареан.
Приятель глядел требовательно и серьезно, как смотрят на взрослого, который непременно знает правильный ответ.
А я не знаю! Не знаю, загрызи меня клибб! Откуда мне может быть известно, где в этой клятой малой Школе карцер? Точнее — комната наказаний!? Между прочим, я тоже здесь только первый день!
Сорока почуяла мой интерес и ей он пришелся не по нраву. Птица сверкнула блестящим глазом, качнула хвостом, махнула крылом, — и была такова. Я отвернулся от окна и посмотрел на приятелей.
— Нельзя бросать друга в беде. Мы должны помочь, — вновь продолжил Бареан. Юркхи и Кольша согласно закивали.
Вокруг стоял гомон, резкие выкрики, взрывы смеха, раздавался стук ложек, скрип столов, шум отодвигаемых скамей, топот сандалий. Неудивительно — если загнать под одну крышу полторы сотни разновозрастных детей, то разноголосие станет таким, что впору уши затыкать.
Внутренний распорядок малой Школы устроен так, что нас, первогодок, опекают особо. Учимся мы в своем корпусе, занимаемся на открытом воздухе
И откуда этот Бареан, такой правильный, взялся на мою голову? Меня, конечно, возмутила несправедливость коменданта. Как-то он слишком резко взъелся на толстяка Булгуню. Но возмущение было мимолетным. Я целыми днями, как безумный, думал только об одном: о возможном грядущем нападении Империи на Дорчариан. Это стало каким-то наваждением. В ночных кошмарах воины Фракса Хмутра врывались в дома, вытаскивали жителей Долины во двор, жгли и убивали. Мало этих навязчивых, тяжелых мыслей о войне — еще и Тумма подбросил хвороста в костерок. Темнокожий лекарь вспомнил все, что знал о дваждырожденных, и намедни поделился своими знаниями.
По сравнению с моими бедами наш пухлый друг, сидящий взаперти в комнате наказаний, казался счастливчиком. Ну не вызывал он у меня острого желания помочь! Велика беда — поголодает немного! Ему же только на пользу пойдет! К ужину-то все равно выпустят!
Но Бареан считал иначе. У него все просто: товарищ наказан несправедливо, ему нужно помочь. И точка. А как помочь? Очень легко: прокрасться к двери, шепнуть одобрительные слова и попробовать передать полдник. Я хмыкнул и покосился на тарелку с творогом и изюмом. С другой стороны — Бареан прав. Кругом прав, и злиться нужно не на него, а на себя. Хороший из меня друг получается! Бедняга Булгуня ни за что ни про что кукует в карцере, а я и ухом не веду! В конце концов, парню всего лишь десять лет! И он наш товарищ!
— Спасибо, Боря, — вырвалось у меня, и я хлопнул приятеля по плечу.
— За что? — не понял Бареан.
— За то, что ты такой … преданный, — помялся я.
— Нужно держаться друг за друга, — пожал плечами Бареан. — И выручать. Для них мы чужаки, дикари.
В этом месте Фиддал потупился, и сделал вид, что не услышал окончания фразы.
«Ты прав, друг мой, абсолютно прав. И у тебя очень взрослые мысли и взрослый взгляд для твоих лет. Что же ты успел пережить такого, что быстро вырос?»
— Ты так храбро держался перед Наместником! — выкрикнул Юрка. — Ты храбрый, Олтер, ты обязательно придумаешь, что делать!
— Ага, — поддержал Колька. — Так здорово отвечал Наставнику — я бы никогда так не смог!
— Храбрый и умный не одно и тоже, — отмахнулся я. — Первым делом нужно понять, где искать эту комнату наказаний? Кто-нибудь знает, где она?
— У нас, в нашем корпусе, — ответил Кольша. — В малой Школе.
— С чего так решил? — спросил я.
— Так ты же не видел ничего! — прихлопнул ладонью по столу Бареан.