ВЦ 3
Шрифт:
— Петя! — точно предчувствовал бывший завхоз МВД.
— Уходит Дизайнер, уходит, не кипятись.
Событие сорок седьмое
Один плохой главнокомандующий лучше двух хороших.
У настоящего генерала и мечты с лампасами.
У Фёдора Челенкова была не любовь к четвёртым числам. Вечно с ним четвёртого числа что-то обязательно
Почти успокоился и пошёл с утра, как и обычно, на двор монастыря делать утреннюю гимнастику. Сильно не усердствовал, боялся, что опять швы разойдутся. Подрыгал ногами, поподтягивался немного и уже совсем было собрался подниматься в комнату, как во двор стали милиционеры заходить. Первым шёл какой-то генерал. Штаны были с лампасами. Горели, прямо, красным. Вовка стал задом пятиться, стараясь непонятному начальству на глаза не попадаться. Лучше бы вытянулся во фрунт и глазами вращал от усердия, как заповедовал прусский король Фридрих II, известный также по прозвищу «Старый Фриц». А так был замечен и к тому же, наверное, не совсем правильно себя вёл с точки зрения генерала. Тот остановился, повернулся к Фомину и головой мотнул, мол, кто таков, твою налево. Чьих будешь? И опять Фомин себя неправильно повёл. Остановился и стоял, ничего не предпринимая. Генерала это стало раздражать, и он повернулся к сопровождающим.
— Это кто? Он что немой?
— Разрешите доложить, товарищ комиссар милиции III ранга, — пришлось выходить вперёд Миронычу.
— Докладывай, — и продолжает на Вовку пялиться, как на жирафу какую.
— Это динамовец Владимир Фомин. В настоящее время работает тренером молодёжного состава команды «Динамо» (Москва) по футболу.
— Тренером? А здесь тогда он что делает? Он офицер? Молодо больно выглядит! — Вовка оторопел. Ну, ни хрена себе. Это что же сейчас будет.
А сейчас было «Ни чего хорошего». Блиииин, четвёртое число.
— Никак нет, товарищ генерал, он не милиционер, ему всего шестнадцать лет. — Пояснил, покачивая головой Вовке, комендант. Типа, ну, какого хрена ты тут нарисовался.
— Шестнадцать???! Мать вашу, что тут у вас творится! Это общежитие Высшей школы милиции, а устроили детский сад! Выселить немедленно. — И довольный, что нашёл нарушение, пошёл в монастырь женский. Делегация из полковников и подполковников следом потрусила.
Вовка остался в майке и спортивных штанах стоять на улице. Соображал. Вспомнил, что в милиции нет генералов. Там комиссары всяких разных рангов. Так хрен, блин, редьки не слаще. Сейчас дёргаться уже поздно. Конечно, можно позвонить Аполлонову, да даже нужно, наверное, но … Но стоит подумать о последствиях. Аркадий Николаевич сейчас для милиции никто. Наоборот, его как бы сняли. Он сейчас председатель комитета по Физической культуре и спорту. И что, какое дело этому генералу до спортсменов? А может это вообще заход против генерал-полковника? Челенков в этих послевоенных реалиях ни в зуб ногой, но в газетах клеймят космополитов, со дня на день начнётся гонение на генетику, если память не изменяет. Потом ещё дело врачей и вообще наезд на всех евреев. Антифашистский комитет разгонят и пересажают, а то и расстреляют.
А где жить? Стоп, а где живёт Яшин? Он ведь служит в МВД. Какая-то казарма или другое общежитие, даже и не спросил ни разу, а ведь полгода уже почти тренирует. Ну, чего уж теперь. Поживёт вместе с Яшиным … Стоп. Хрен. Он, блин, редьки не слаще. Яшин — милиционер. А товарищ Фомин никто. Вот же, влип. Ну, чего четвёртого числа дома не сиделось. Знал же. Сто раз проверено. Четвёртого числа случаются неприятности, и их лучше всего переживать лёжа на кровати или диване. Нет, выперся.
Глава 17
Событие сорок восьмое
Союз писателей состоит не из писателей, а из членов Союза писателей.
Есть люди, которые читают лишь для того, чтобы находить у писателя ошибки.
Лев Абрамович Кассиль встретил Вовку настороженно. Был в сером красивом пиджаке и брюках тоже серых, но не от костюма. Даже в галстуке. И в тапочках при этом. На носу большие чёрные роговые очки с приличными диоптриями, глаза из-за этого большими казались, как в мультиках японских.
— Я так понимаю, вы молодой человек — Владимир Фомин? — нос такой еврейский и чуть волосы кучерявятся, открывая огромный лоб. И не приглашает войти. Ответа что ли ждёт?
Вовка с писателем был знаком. Заочно. И не Вовка. Фёдор Челенков в детстве ещё прочёл и повесть «Вратарь республики» и рассказ «Пекины бутсы». Потешался, сидя в читальном зале библиотеки, над незадачливым Петром Дементьевым, который в Турции купил себе зачем-то огромные бутсы и несколько раз из-за насмешек других игроков пытался от них избавиться. И каждый раз они догоняли незадачливого Пеку. Дементьев и сейчас играет ещё в киевском «Динамо». Старенький уже, тридцать пять лет, но если Фёдору память не изменяет, то ещё года четыре будет играть, а потом тренером будет работать.
О встрече договорился Аполлонов. Вовка ему пока ничего о выселении не говорил. Его и не выселили совсем. Мироныч дал ему три дня на то, чтобы он себе жильё новое нашёл. Вчера Третьяков вернулся из Киева, как раз, против Пеки и играл. Вовка вспомнил про рассказ и посоветовал тёзке прочитать. Третьяков чуть не плакал. Расстроился, что Вовки не будет. Переживал, что поселят к нему чужого человека, который к тому же храпеть станет.
— Да, нормально всё будет. Может, я квартиру найду, чтобы снять, или комнату.
Вовка кивнул писателю и протянул руку.
— Фомин. Вовка. — Кассиль руку пожал, но вяло. Напугал его, что ли, звонок с самого верхнего верха. Ну, понятно, с евреями сейчас в стране борются, а его младшего брата в тридцать седьмом арестовали и через год расстреляли. Попал в «Ежовые рукавицы».
— Проходите, — и на пороге опять дорогу в квартиру перегородил, — Мне сказали, что у вас ко мне дело. По литературной части? Принесли рассказ написанный? — У Вовки тетрадка в руках с синопсисом.
— Лев Абрамович, давайте всё же пройдёмте в кабинет ваш и присядем. Нужно переговорить и разговор долгий. Думаю, вас заинтересует. Даже отпускать не захотите, — попытался максимально открыто улыбнуться Фомин.
— Даже, так, — чуть губы скривил, но пошёл вглубь квартиры, Вовку не пригласил, и сам догадается.
Кабинет писателя ничем особым от кабинета Аполлонова не отличался большой древний стол, книжные полки вдоль стен. На видном месте сочинения Сталина. Красно-коричневый переплёт золотые буквы на корешках. Под номером тома мелкими золотыми буквами: «институт Маркса Энгельса Ленина». Всё же, чуть отличается, цветы везде, словно в оранжерее, а не в кабинете.