Вчера

Зоин Олег

— Ну, вот видите, — подытожил Пукало, — мы скоро закруглимся. Дано добро бросить на вашу лавочку всех отделочников, даже с первого общежития бригаду снимаем. Так что наверняка к новому году сдадим вам с иголочки. А вы кто будете, просто от торга или будущий завмаг?

— Возможно, будущий… Не знаю ещё, — сознался Серба, раздумываю, стоит ли.

— Вы ещё раздумываете! — вмешалась Татьяна. — Я бы в таком магазине век работать согласна, всё, как на картинке!

Серба и толкач усмехнулись. Они знали, сколько

ещё предстоит сделать, чтобы магазин действительно стал, как на картинке. Ахая ежеминутно, девчата ходили следом, как цыплята, за Сербой и инженером, уважительно осматривали холодильные камеры, бытовые, складские помещения и разную технику, удивлялись, что в проекте не забыли предусмотреть горячий душ и комнату отдыха, восторгались стенами, выложенными плиткой, любовались всевозможными пультами и распределительными шкафами, лампами дневного света и зеркальными окнами во всю стену.

Парни–отделочники подтрунивали над Татьяной и Ниной, кидали вслед словцо «торгаши», но девчата не обижались.

На холодину выходить не хотелось, поэтому Серба и девочки с удовольствием потолклись ещё часок, мешая строителям и спотыкаясь на грудах материалов и инструмента. Выбравшись на улицу, окунулись в морозный воздух, ходко пошли, подпрыгивая, к автобусу. Слегка пуржило, но настроение оставалось приподнятым, по дороге смеялись и шутили.

— Неужели это был сам Дворников? — удивлялись девчёнки. — Такой ещё молодой и глаза красивые!

— Что кому! — подумал Серба, который, кажется, решился на новый магазин.

Он не удивился сильно, когда, расставаясь с девчатами, услышал, что они просят его взять их на работу в магазин. Для себя он ещё утром надеялся склонить их к такому решению.

Договорились, что через денёк Татьяна и Нина разыщут его и он направит их в отдел кадров. Пока что для прохождения медосмотра, а затем — видно будет.

Когда девушки вышли из автобуса, Семен поехал дальше, с намерением добраться до кафе и пообедать, так как натикало уже два часа дня. Стиснутый со всех сторон в переполненном салоне, он обдумывал возникшие ситуации — проблему магазина и прощальный татьянин взгляд.

Он был не мальчик, чтобы не понять, что обещал такой испытующий девичий взгляд. Таких он получал в жизни немало и мог наперёд рассказать, что дальше может произойти. Сколько современных девченок, сбитых с толку западными фильмами и расхожими пошлыми представлениями о женской свободе на той стороне земного шара, сбивались на легкие связи и на пьяное прожигание жизни.

В нём они могли искать не предмет любви и обожания, а источник легких доходов для кутежей, возможно полагая, что он, как считалось в народе присущим торговым работникам, обладал большими деньгами от незаконных махинаций и пошел бы на все смертные ради выступлений с восемнадцатилетними.

Обдумав положение, Серба усмехнулся. Если допустить, что девчата вконец испорчены и взяли на вооружение

именно такой вариант, то их номер не пройдёт, ибо характера ему не занимать и он надеется заставить их работать. Да и комбинатором он не был, легких денег не имел, а зарплата в торговле — с гулькин нос…

Однако и ханжой Серба не был и поэтому признался себе, что внимание симпатичной Татьяны ему польстило. Но с хладнокровием исследователя Семен решил дать событиям отстояться, а потом сделать выводы.

Он решил обрадовать Бочковского согласием на приёмку нового магазина, что и проделал в тот же вечер перед лекциями в Торговом институте. Михаил Петрович воспринял сообщение Сербы как нечто должное, дескать, мог бы и побыстрее согласиться, такая перспективочка нарасхват среди умных людей.

Никто не удивился в торге, что Сербе поручили оборудовать новый магазин в 1-м Зелёноярском микрорайоне, но каждый, конечно, объяснял его успех по–своему, хотя все были едины в том, что это, несомненно, успех. Многие ещё сильнее прониклись убеждением о тесной связи Сербы и Бочковского. Сам же Бочковский внутренне жалел, что отдал магазин такому пройдохе, каким считал Семена.

Серба, разумеется, не знал, что накануне Бочковский имел разговор с Тихоновым, непостижимым образом вышедшим из заключения через полгода сидения в лагере неподалеку от Днепропетровска. Хотя приговор ему был — три года усиленного режима. В том разговоре Тихонов намекнул на своё желание и даже право надеяться, что Бочковский вновь примет его на работу в торг, а поскольку место на овощной базе до весны освободить не удастся, то Тихонов соглашался временно поработать в новом магазине.

Однако Бочковский убедил Тихонова потерпеть некоторое время, так как Народный контроль и ОБХСС ещё не забыли фокусов Тихонова и сразу обратили бы пристальное внимание на возвращение расхитителя народного добра на стезю привычной преступной деятельности.

— Что же ты, Миха, суёшь в новый ларёк неизвестно откуда взявшегося фраера? — по–товарищески предостерег Тихонов друга, имея ввиду, как год тому назад Серба подал знак Бочковскому о неблаговидных делишках на продбазе, что тогда поразило Михаила Петровича, но уже почти забылось им.

— Я допускаю, что он опасный секач, органам сечёт, сука, — ответил Бочковский, — хотя я и не пойму, Боря, как вышло, что Барабан нас не предупредил.

Барабаном они прозвали своего начальника райотдела ОБХСС с редкой фамилией Баркобан, который, предавая интересы дела, продаваясь за подачки ворюг, всячески обелял и облегчал участь нужных людей, попавших в поле зрения органов.

— А если он от областного управления подсажен? — отозвался Тихонов.

Они решили, что покуда Тихонову лучше посидеть дома, походить на рыбалку, подождать, пока Серба сломит голову на новом магазине. А потом его и добить…