Вдали от дома (СИ)
Шрифт:
Еще на одном канале показывали древний американский мультик — черно-белый и почти без озвучки… если не считать музыкального сопровождения. Последнее было представлено грубоватой и довольно примитивной мелодией, искаженной к тому же в силу старости записи. Сюжет мультфильма оказался под стать саундтреку: уж больно много в нем было травматизма, равно как и элементарного насилия.
Следующий канал без тени стыда демонстрировал простой и незатейливый немецкий фильм о буднях простых тружеников сферы услуг: сантехников, горничных. Шел фильм на
Профилактика…
— А Первый канал ловится? — спросил подошедший Артур, который наконец-то выбрался из ванной.
В халате и с бокалом коньяка, найденного в баре номера, он невольно стал похожим на отца. В нерабочее время, понятно.
— Первый канал? — не поняла его вопрос Руфь.
— Ну ОРТ по-старому… — как мог, пояснил Санаев, да и махнул рукой, — ладно. Коньяка хочешь?
Руфь отрицательно покачала головой. Если уж в компании однокурсников она упорно отказывалась даже от пива — то какой смысл делать уступку более крепким напиткам?
Отвернувшись, девушка продолжила рыскать по телеканалам — с неизменным результатом. Везде было одно и то же: клипы, фильмы не первой свежести, реклама, профилактика. И ни тени, ни даже намека на самый крохотный информационный выпуск. Не говоря уж о Первом канале российского телевидения, о котором, собственно, и спрашивал Артур.
Что касается Георгия Брыкина, то он после трапезы, отдыхал чуть более получаса — лежа на диване и терзая мобильник в тщетных попытках дозвониться хоть до кого-нибудь. Добился он при этом лишь одного: почти разрядил телефон, а устройства для подзарядки с собой не было. И посему, отложив оказавшуюся бесполезной «мобилу», Брыкин ушел со словами: «скоро вернусь».
Вернулся же он только к вечеру — и выглядел весьма обескураженным.
— Хреново дело, ребятки, — молвил он, присаживаясь на диван, — развод тут… какой-то.
Как стало ясно из его рассказа, дорога, приведшая к гостинице, никуда больше и не вела. Брыкин шел вдоль нее больше часа; шел, а она загибалась таким хитрым образом, что оказалась замкнутой. Подобно игрушечной модели автострады или железнодорожных путей. И свой вояж Хриплый, как оказалось, проделал напрасно — ибо вновь вернулся к безымянному отелю. Кстати, на тот факт, что отель именно безымянный, он тоже (даром, что запоздало) обратил внимание.
Почти отчаявшись, Брыкин сошел с дороги и попытался углубиться в лес. Увы, особенно углубляться было некуда. С одной стороны путь преграждал глубокий и широкий овраг (не перепрыгнешь), с другой — густые и непроходимые заросли колючего кустарника, с третьей — трясина, в которой можно было, наверное, утопить даже КамАЗ. С четвертой же стороны располагалась гостиница, которая так кстати оказалась пустой.
— Прямо как в компьютерных играх, — произнесла, а на самом деле подумала вслух Руфь, — с «редакторами карт». В карту
— Не знаю, не играл, — ответил на это Брыкин, — но чтобы больше не было сомнений… вот. Смотрите. Главный признак нашего с вами развода.
И он извлек из кармана куртки уже знакомый предмет — маленький черный кубик, бывший слегка теплым.
Руфь охнула, а Артур Санаев ругнулся… и едва не расплескал коньяк.
— Не отпускает нас этот… артефакт Создателей, — изрек Гога Хриплый, довольный произведенным эффектом, — видать, понравились мы ему — так не хочет расставаться. Наступил, значит, на него; думал, шишка, а хрен… Ладно, держи, Сара. Думаю, ты лучше знаешь, что с ним делать.
С этими словами он протянул кубик Руфи.
— Что ж, — вздохнула та, зачем-то разглядывая уменьшенную копию артефакта Создателей, — придется, видно, действовать по старой схеме. Маленький кубик приведет нас к большому, а большой…
— Брехня! — небрежно бросил, перебивая девушку, Артур Санаев. Он как раз уже испытывал на себе действие коньяка.
— Ты о чем, парень? — лицо Брыкина, и без того не излучавшее доброту и приветливость, сделалось совсем уж мрачным. Как у древнего примата.
— О том, блин, — начал Артур заплетающимся голосом, — что хрень вы говорите… оба. С чего вы… вообще взяли, что мы не на Земле? Про дорогу и болото — не надо. А кубики… их, может, и на Земле пруд пруди, а мы раньше не знали. Не замечали… Кто их вообще знает, этих Создателей?
Но вот как вы объясните… почему здесь все земное? Ладно, лес, но если это опять какая-нибудь далекая планета, то откуда здесь земные языки? Английский тот же?
— Имитация, — ответила Руфь, но тон ее звучал не слишком уверено.
— Вот-вот, — вроде бы согласился с ней Брыкин, — на заборе ведь тоже кое-что написано… и обычно неправда. Кто-то разводит нас, вот и сделал этот кусочек Земли. Вопрос: зачем?
— А не по фиг? — юный Санаев понемногу начинал злиться, — кормят тут вроде бы по-настоящему. И сносно. И бесплатно. Да и условия… проживания вполне на уровне. На Рублевке, понятно, лучше — так я нечасто это «лучше» на себе ощущал. А если… блин, если мы опять найдем большой черный куб, кто знает, куда он еще нас забросит? На Луну? В джунгли с динозаврами? А может, дракону в пасть? Нет уж, я не согласен. Хватит с меня Глерг Лана!
— Кормят, говоришь, хорошо, — обратился к нему Хриплый, тоже начавший терять терпение, — но ты включи логику, парень. Если тебя тут кормят, предоставляют апартаменты — думаешь, это все «за так»?
К слову сказать, логика в этом тезисе была ни при чем. Целиком и полностью он был порожден жизненным опытом Брыкина — отнюдь не благостным и не способствовавшим вере в чудо, в бескорыстие и доброту. В окружающей обстановке Хриплый увидел прежде всего обман, «развод», и не мог даже допустить мысли о благих намерениях обманщиков.