Вдали от городов. Жизнь постсоветской деревни

Коллектив авторов

Согласно нашему материалу, основной источник информации о городе – это средства массовой информации и прежде всего телевизор. Визиты в город чрезвычайно редки. Подобная «оседлость», по объяснениям наших информантов, вызвана экономическими трудностями и структурными условиями, в частности плохой организацией сети транспортных сообщений. И если старшее поколение деревенских жителей подкрепляет свои представления о городе воспоминаниями о былых путешествиях, которые в советские времена были нередки и о которых нам говорили много и с удовольствием, то ныне подрастает поколение молодых жителей деревни, которое не выезжало за пределы деревни ни разу. Для них в лучшем случае «поездкой в город» становится визит с целью шоппинга или посещения

врача в районный центр – поселок городского типа, который, по большому счету, не сильно отличается от исследуемой деревни. Таким образом, знания о городе – это знания телевизионные, отличающиеся «сенсационностью» в интерпретации происходящего:

(В городе) страшно выйти на улицу, как посмотришь телевизор, везде преступность, аварии. Вот, например, я вчера смотрела «Вести-Великий Новгород», так там девочка решила покататься с горки, а горка выходит на проезжую часть, и она попала под машину. 12

(из школьного сочинения, девочка, 16 лет)

Когда смотришь телевизор, или читаешь газету, то только и говорят об убийствах, пожарах и т.д. И все это происходит в городах. А в деревне все спокойно. И гулять можно где хочешь.

(из школьного сочинения, без подписи)

12

Здесь и далее в отрывках из школьных сочинений сохранены авторские орфография и пунктуация.

Эти цитаты хорошо отражают самое распространенное и конвенциональное представление о городе как, в первую очередь, об источнике опасности. Опасность связывается не только с «болезнями цивилизации», которые приписываются городу, например, «опасная техника», «убивающая экология» или криминал. Жители деревни также страшатся собственной неуместности, незнания некоторых правил жизни в городе:

Инт.: А вы сами куда-нибудь выбираетесь, там, не знаю – в Новгород, в Питер?

Инф.: (…) А в Питер мы так ездим. Почти два раза в год мы ездим. (…) В тот год сами рискнули, сами по Питеру походили без кого-то, в метро сами поездили. Вдвоем как-то не так страшно.

(из интервью, жен., 1982 г.р., учительница)

В нарративах о городе и деревне откровенно прочитываются отношения власти, признается подчиненность деревни и патерналистское отношение города. Так или иначе, подобная иерархия, пусть и с изрядной долей иронии, проявляется в самых неожиданных ситуациях. Например, на школьном празднике разыгрывалась сценка со следующим сценарием: «Жили-были в деревне дед да баба. Дети у них в городе жили, помогали им. Купили им телевизор. И стали дед и баба рекламой говорить…». Далее вся интрига действа разворачивается вокруг рекламных слоганов. Однако целостность социальной картинки создается посредством социального дистанцирования, даже противопоставления города и деревни. В следующем примере разговор, в принципе, тоже идет на весьма отдаленную тему. При этом статус деревни откровенно прорисовывается:

Инт.: А свадьба у вас тут была?

Инф.: Да, тут, в деревне.

Регистрировали в сельсовете.

Инт.: Торжественно было? Понравилось?

Инф.: Да ну! Колхоз, он и в Африке колхоз!! (смеется)

(из интервью, жен., 1968 г. р., продавец)

Город и деревня не просто выстраиваются в иерархическую структуру, где город откровенно доминирует – «опекает» деревню или задает образцы для подражания. Их отношения определяются с привлечением категории «норма», где «нормой» является, скорее, жизнь в городе, а переезд из города в деревню интерпретируется не только как нисходящая мобильность, но паталогизируется, становится отклонением от этой самой «нормы». В следующем отрывке из интервью женщина рассказывает о своем переезде из небольшого подмосковного города в новгородскую деревню:

Инф.: Вышла замуж сюда в деревню. Потому что у меня тут бабушка жила, я ездила к ней периодически в гости. Ну, в общем, дурдом! (вместе смеемся)

Инт.: Почему дурдом?!

Инф.: Потому что теперь я здесь живу.

Инт.: Жалеете? Почему дурдом-то?

Инф.: Да нет, я не жалею. Люди говорят: господи, из города в деревню!

(из интервью, жен., 1968 г.р, продавец)

Итак, востребованность идеи города в сельском сообществе, частое обращение к ней специфицирует саму деревню. Город выступает для деревни в качестве значимого Другого, инаковость которого, согласно многочисленным исследованиям феномена Другого, призвана, прежде всего, формулировать себя (см., например, Нойманн, 2004). Противопоставление деревни городу дискурсивно конституи рует саму деревню, социальные характеристики и особенности которой возможно реконструировать из этой откровенной или скрытой полемики о том, чем же деревня отличается от города.

Деревня как пространство дефицита и экзотики

Выделяются две логики, две стратегии сравнения или, скажем, позиционирования деревни в отношении города. Первая выстроена по принципу эквивалентности, вторая – обособления и/или спецификации. Стратегия сравнения, основанная на принципе эквивалентности, предполагает простое перечисление того, что есть и чего нет в деревне в отличие от города. Это как бы составление некоего реестра благ, которые неравно, несправедливо распределены между сельским и городским сообществами. Приведу отрывки из трех школьных сочинений, которые, на мой взгляд, хорошо иллюстрируют данную логику сопоставления:

У нас в д. М. есть все, что нужно людям: 2 магазина, почта, библиотека, сельский совет. Но есть и одна проблема. Подросткам, остающимся здесь жить после окончания школы, негде работать. И им приходится ездить на работу.

(из школьного сочинения, дев., 16 лет)

Деревня – это крохотная часть города, в которой низкий экономический уровень, то есть нет ни заводов, ни фабрик, то и работы нет, и приходится ездить на заработки в близлежащие (развитые зачеркнуто) поселки, города.

(из школьного сочинения, дев., 15 лет)