Вдали
Шрифт:
Громкий вопль. Я неслась со всех ног, не разбирая дороги, и видела перед собой только одно: как человеческую плоть раздирают гнилые зубы, как мертвые тела наваливаются на одно живое – пока что живое – как ногти царапают всё, до чего могут дотянуться, оставляя зараженные отметины и новые приступы боли, красными вспышками мелькающими в слабеющем мозгу.
Я вздрогнула. Погрязнув в воспоминаниях, я не сразу заметила, что на белоснежном снегу вот уже с минуту виднеются кровавые следы. Это может быть плохим знаком, а может быть и хорошим: в первом случае я наткнусь на раненного или недавно обратившегося человека, во втором – на пострадавшего
Кровавая дорожка петляла и вела куда-то за деревья. Голые стволы навеивали чувство безысходности и одиночества; с одной из веток сорвался ворон, зашумев тяжелыми крыльями. Он сел на снег и уставился на меня немигающими черными бусинами-глазами. Я зачем-то кивнула птице.
И встала как вкопанная, когда снова опустила взгляд на землю: след из крови пропал. Пропал, будто его здесь и не было никогда. Я проморгалась и на всякий случай посмотрела еще раз. Ничего.
И ведь каждый раз страшно, как в первый… Галлюцинации не были частыми моими гостями, но, если они и появлялись, я мысленно прощалась со своим рассудком, решая, что тут-то и настал конец моей психике. По природе своей довольно безобидные, видения мелькали немного тут и там, а потом исчезали.
Меньше в прошлом рыться надо. И всё будет нормально.
Я пожала плечами и достала арбалет.
Глава 2
Брезгливость – это настоящая беда, если мы говорим о зомбиапокалипсисе. Многие справляются со своим отвращением, отправляют вкусовые принципы в топку и вгрызаются чуть ли не в сырое мясо пойманной крысы, лишь бы приструнить острое чувство голода; неженки, которые раньше притрагивались исключительно к разделанным куриным грудкам в полиэтиленовых упаковках, теперь голыми руками сворачивают шеи всему летающему, бегающему, прыгающему и съедобному в теории.
Я могла преуспеть во многом, но только не в этом. Пересилить себя получалось только в крайних случаях: когда от голодной рези в животе невозможно сделать вдох, когда ты понимаешь, что либо ты берешь нож в руки и с ног до головы покрываешься пятнами крови животного, неумело избавляясь от шкуры и вырезая неаккуратные куски мяса, либо ты ложишься рядом с ним вторым трупом.
Снег в кастрюле зашипел, тая. Еще немного времени, и можно будет добавлять новую порцию снежной массы, и так постепенно пополнить запасы питьевой воды. Хотелось, конечно, просто отправить гору снега в емкость и закрутиться со своими делами, но я была научена горьким опытом: из-за образующейся на дне полости появлялся риск прогорания посудины. Я лишилась пары котелков, прежде чем поняла, в чём было дело!
Пока химические процессы, происходящие в кастрюльке с тонкими черными стенками разрешались без моего участия, я возилась по дому. На самом деле, с ним нам крупно повезло – видимо, прошлые жители не съехали, а просто выбрались на очередную вылазку, которая оказалась для них последней. Иначе – я повертела в руках приличную шапку, найденную в гардеробном шкафу – все теплые вещи они забрали бы с собой, ведь такими ценностями сейчас не пренебрегают. Да и другие необходимые для выживания предметы лежали на своих местах: в шкафчике рядом с выходом я уже нашла пару коробков спичек и что-то, что заставило меня застыть на месте на слишком долгое время, разглядывая находку.
Такое прошлые жильцы бы точно не забыли – когда теряешь одного близкого человека за другим, поневоле становишься сентиментальным. В моих руках оказалась пачка фотографий: везде изображена одна и та же счастливая пара лиц. Девушка и парень, молодые. Улыбаются в камеру, машут рукой, обнимаются или шутливо
Раз уж домик полон припасов, смысла торопиться нет. Я не спешу. Вряд ли вообще хоть кому-то сейчас есть куда спешить. Мир полетел в тартарары.
Тем не менее, попытаться укрепить временное пристанище стоит прямо сейчас: не уверена, что где-то под кроватью бывших жильцов найдется ящик с инструментами, но стоит проверить. Да и молоток у меня уже есть – правда, он всё еще в крови зомби, который решил, что может застать меня врасплох, если я стою к нему спиной, занятая починкой сапог. В ход пошло первое, что оказалось под рукой, точнее, в ней, и теперь мозги того бедняги украшают верстак за пару миль отсюда.
Думаю, мой брат уже покончил с завтраком. Я вышла на улицу, прищурилась из-за ударивших в глаза солнечных лучей и подошла к утробно рычащему зомби в ремнях.
От свежего кислорода распирало легкие: интересно, дело в том, что мы ушли крайне далеко от любых намеков на цивилизацию, или в том, что когда происходит коллапс мировых масштабов, времени на загрязнение окружающей среды не остается? Машины, а тем более топливо, сейчас на вес золота, заводы с их извечными выбросами в атмосферу остановились навсегда, а мусорить практически некому. Я думала об этом как-то равнодушно. От мысли о том, что мы с братом одни на пару сотен километров точно, я чувствовала скорее облегчение, чем тревогу. А ведь когда-то для чувства относительной защищенности мне нужна была компания, как минимум те, на кого можно положиться. И лучше, чтобы у этих людей было огнестрельное оружие. Исключительно спокойствия ради.
– Фу! – выразительно сказала я, наблюдая, как брат высасывает остатки мозгов из птичьей головы. В застывших глазах ворона читался упрек: мало того, что оборвала невинную жизнь, так ещё и после смерти решила поиздеваться.
Я этого не хотела. Да и Эдвард вряд ли был бы рад, осознавай он в полной мере, что делает. Несмотря на всю нашу любовь к оружию (если посчитать все луки, арбалеты и ножи, которыми мы обзаводились на протяжении наших жизней до наступления дня Х, можно решить, что мы парочка маньяков), мы никогда не ранили живых существ. Мы охотились на ярко-красные мишени, расставленные нами же в лесу, на соседские яблоки, заманчиво покачивающиеся на ветвях и готовые брызнуть сладким соком, друг на друга, в конце концов – для таких случаев у нас был запас стрел и болтов с пластиковыми наконечниками. Это была наша альтернатива водным пистолетам, и это полностью нас устраивало.
Сейчас по пальцам брата стекало что-то… неприятного бурого оттенка, пока он усердно выскребал стенки черепа ворона. Я отвела взгляд. Свернуть шею птице или другому зверью, играющему роль поставщика мозгов, перестало быть проблемой, гложущей мое сознание и нервы, где-то раза с девятого – хотя бы из моральных соображений, что отдавать их на растерзание зомби живьём было бы верхушкой садизма. Но на большее я всё ещё не могла решиться, хотя с наступления конца света прошло не меньше полугода. Это сильно урезало мой рацион, хотя с помощью Энн – так я любовно окрестила свой арбалет, специально выбрав имя, созвучное с братским – я бы спокойно могла питаться дичью на завтрак, ланч, обед, ужин и саппер1. Когда-то. На самом деле, сейчас с пропитанием становилось всё тяжелее и тяжелее. Зверье умирало, вырубаемое вирусом, и даже достать мозги было не так просто.