Вдогонку за судьбой

Ли Виктория

Сегодня она будет спать с ним. Двусмысленность этого выражения никогда не казалась ей такой нелепой, как сейчас. Она уже спала с ним, но это был процесс, а не действие. Оторвав взгляд от покрытой пестрыми обоями стены, на которой она предпочла остановить свой взгляд, только чтобы не видеть мерзкого пиона на картине, висевшей в простенке между кроватями, Анджела обратила внимание на Хока, замершего в дверях ванной.

– Что-то не так? – спросил он, вытирая полотенцем лицо.

– При виде этой картины мне приходят в голову только самые нецензурные

выражения. Мне хочется вырезать ее из рамы и сжечь. А так все ничего, – бросив на пол пакет с едой, она плюхнулась в жесткое кресло. – А как ты?

Пристально поглядев на нее, он покачал головой.

– Тебе надо хорошо выспаться.

– Я слишком устала, чтобы спать, – пробурчала Анджела, но не стала возражать, когда он пересек комнату и поднял ее с кресла.

Теперь они стояли лицом к лицу, но в том, как старательно избегал Хок прикоснуться к ней, проглядывала его решимость не спать с ней.

– Хок, что случилось? Передумал?

– Нет, Ангел. Никогда. – Он взял в ладони ее лицо и легко прикоснулся к нему губами. Затем, отойдя к окну, уселся на стул с ржаво-красной обивкой и, не глядя на нее, продолжал: – Мы не можем заняться любовью, потому что мне нечем предохраняться.

Заняться любовью. Да, она не раз слышала это выражение, но как же приятно звучало оно в устах Хока. Она улыбнулась.

– Посмотри как следует у себя в сумке, Хок. Наверняка найдешь то, что нужно.

Он ответил ей улыбкой.

– Мне и смотреть не надо. Я знаю, что у меня этого нет.

– Но ведь не это истинная причина? – спросила Анджела, немного помолчав.

– Нет, не истинная.

– Объясни. – Она села на краешек ближайшей к нему кровати и стала ждать ответа. Когда он последовал, то оказался вдвойне неприятным, потому что она умом соглашалась, что Хок прав, а сердцем не могла с этим примириться.

– Ты хочешь заняться сегодня со мной любовью, потому что думаешь, что, возможно, видишь меня в последний раз, – ровным голосом начал он. – Я не стану делать этого по той же самой причине.

– Мы можем вообще не думать на эту тему, – неудовлетворенность ее тела ясно прозвучала в голосе. – А просто отнестись ко всему бездумно – по принципу «живем на свете один раз».

– Нет, не можем, – возразил Хок.

– Снова держишь все под контролем? – запротестовала она. – Не можешь иначе?

– Я прав, и ты это знаешь. – Он потер шрам на правой руке, словно тот еще саднил.

– Тебе больно? – спросила она, едва сдержавшись, чтоб не дотронуться до этого места.

– Немного. Готовься ко сну, Ангел, – устало произнес он. – Уже поздно.

У нее вертелось на языке замечание, что он снова отдает ей приказ, но, заметив, какой у него усталый вид, она промолчала. Анджела пошла в ванную, скинула с себя пропыленную одежду, натянула здоровенную футболку, доходящую ей до колен, купленную днем, и постирала белье. Повесив его сушиться, она вернулась в спальню, гадая, что ожидает ее там.

Хок, пристроившись в кресле у настольной лампы и положив ноги на стул, держал в руке

какую-то тряпку. Присмотревшись, Анджела с удивлением заметила у него в другой руке иголку с ниткой.

– Что ты делаешь?

– Шью, – отозвался он, не поднимая глаз.

Анджела протерла глаза и подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть.

– Это не шитье, – изумленно воскликнула она. – Ты вышиваешь?!

– Вышиваю. Это еще называется работа по канве. – Хок сделал очередной стежок, и она завороженно следила, как он протянул нитку сквозь ткань.

– Зачем ты это делаешь? – Анджела наклонилась над его работой.

– Потому что это прекрасная терапия. – Хок полюбовался своей работой и сделал еще стежок. – Ты заслоняешь мне свет, Ангел.

Она подошла с другой стороны и присела рядом на корточки.

– Терапия? Чего? Тренируешь руку?

– И это тоже, – кивнул он и удивил ее, рассказав, как получил рану. – Моя бабушка была еще жива и, приехав ко мне после операции, привезла ткань и нитки, предложив попробовать старое испытанное средство.

– Ты научился вышивать, потому что это посоветовала тебе бабушка? – Почему-то Анджела никак не могла представить себе Хока, который покорно принимает чье-то предложение.

– Она меня заставила, – ухмыльнулся он. – А к тому времени, как я понял, что это мне помогает, я уже увлекся. И теперь продолжаю заниматься этим, хотя рука меня почти не тревожит.

Она никогда не поверила бы, что Хок способен на такое, если б не убедилась в этом собственными глазами.

– А зачем ты делаешь это сейчас? – полюбопытствовала она.

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Чтобы занять руки, Ангел. Если я хорошенько тебя попрошу, ты ляжешь в постель и перестанешь мешать мне? Моя сила воли на исходе, а в этой твоей футболке ты выглядишь сексуальнее, чем если бы на тебе ничего не было вообще.

– Ладно, Хок. – Она обхватила ладонью подлокотник его кресла. – Но не потому, что ты сказал «пожалуйста».

– А почему?

Анджела нагнулась, легонько поцеловала его в губы, а затем быстро попятилась, прежде чем выдержка предательски покинула ее.

– Я отправляюсь спать, потому что очень похожа на тебя.

– То есть? – не понял Хок.

– Я еще не дошла до того, чтобы заставлять мужчину любить меня против своей воли.

На следующее утро Хок поднялся очень рано и тихонько оделся. Он не стал принимать душ и бриться, чтобы не разбудить Анджелу. Привести себя в порядок он может и позже, а она спала так мирно и безмятежно, что тревожить ее показалось ему кощунством. Кроме того, он никуда не спешил. Так что он сел у окна и занялся вышиванием, пока автостоянка под окнами не ожила. Постояльцы мотеля постепенно покидали место ночлега. Тогда он разбудил ее и отправил под душ, а сам вышел на стоянку. Хотя было маловероятно, что их преследуют, особенно после того, как они бросили грузовичок Сэмми, вошедшая в привычку осторожность требовала, чтобы он все проверил.