Вдохновенные искатели
Шрифт:
– Наконец-то, – вздохнула с облегчением Петрищева, – с этим видом покончено! Мы нашли у него заразу вне стен лаборатории, в естественном его состоянии. Один враг открыт, будем искать другого.
Увы, вывод оказался поспешным. Петрищева скоро это поняла. Пойманный комар был словно единственным среди своих собратьев по виду, она ни одного зараженного больше не находила. Тысячи самок этого вида отрицали свое участие в покушении на человека. После трех месяцев напряженной работы исследовательница по-прежнему стояла перед загадкой, с печальным сознанием, что ей до сих пор ничего не удалось.
Миновал июнь,
Полина Андреевна бросилась к очагам заболевания. Ее видели всюду, где эпидемия отбирала свои жертвы, где страшная опасность сеяла ужас среди людей. Она выслеживала и собирала комаров, охотилась за ними в скотных дворах, во всех тайниках природы. Бесстрашная исследовательница оставалась на ночь в домах, где умирали больные, чтобы по свежим следам обнаружить убийцу-кровососа.
Удачи перестали сопутствовать ей: двадцать тысяч комаров, собранных на себе и в помещении больных энцефалитом, не могли заразить ни одной белой мышки. Кругом свирепствовала болезнь, переносчики творили свое черное дело, а насекомые оставались стерильными. Где искать разгадку: в организме ли человека или в свойствах самого комара?
В полевом дневнике появляются грустные записи. Печально звучат ее признания: «Сборы на себе ни к чему не привели… Найдены комары с брюшками, полными крови… Заражение мышей не удалось… Еще погибло пятнадцать больных… Комары-переносчики не обнаружены…»
«Что бы это значило? – спрашивала себя Петрищева. – Откуда такая непоследовательность? Удивительно, до чего эта история непонятна. Ни один опыт не проходит без того, чтобы не смешать и не спутать то, что казалось уже понятным и ясным. Так было вначале с первым экспериментом. Микробиологи нашли возбудителя болезни и вызвали у животного энцефалит. Попытки сделать еще раз то же самое не привели ни к чему». Петрищевой это также не удавалось. Из восемнадцати видов комаров, собранных ею в лесах и болотах, ни один не оказался естественно зараженным. Три вида из них обнаружили способность, будучи накормленными заразой, сохранять возбудителя, но и тут была своя непоследовательность. В одном случае паразит выживал в насекомом, а в другом – бесследно утрачивался. Найденный, наконец, естественно зараженный комар – первая серьезная удача – оказался исключением для своего вида, чем-то вроде уникума. Можно было надеяться, что во время эпидемии удастся обнаружить переносчика, но прошел месяц – и все оставалось по-прежнему.
Как всегда, когда препятствия казались Петрищевой неодолимыми, она и теперь окунулась с жаром в работу. Исследовательница трудилась что было сил. Ценой неслыханного напряжения она собрала новые десятки тысяч комаров. На этот раз ее труд не оказался напрасным: она нашла второй вид переносчика, поймала его на коне во время кровосо-сания. Снова в природе что-то случилось: ей стали встречаться зараженные самки этих видов – у прежнего уникума оказались зараженные собратья. Число тех и других сейчас было огромно.
Настало
«Один – истинный хищник, – записала она, – беспощадный кровосос и агрессор. Обитая в зарослях трав, он залетает в дома, чтобы напиться человеческой крови. Докучливый насильник одинаково назойлив ночью и днем, подавляя жертву своей многочисленностью. Его потомство развивается в солоноватых и пресноводных озерах, в ямах, канавах, противопожарных кадках, заброшенных колодцах… Хищник тяготеет к лугам, где во время сенокоса нападает на косцов и поражает их энцефалитом. Убийца зимует в подвалах, землянках, в траве под снежным покровом…
Другой отличается иными чертами. Его больше влечет к людскому жилищу, к скотному двору. Менее многочисленный и не слишком назойливый, он является на свет вблизи поселений, где проводит всю свою жизнь».
В поисках и исследованиях миновало лето. С октябрем пришла осень. Комары еще тучами висели над головой, но ни одного зараженного среди них уже не было. Эпидемия кончилась. Насекомые снова были стерильны. Даже искусственно не удавалось их заразить. Заведомые переносчики, насытившись в лаборатории мозгом павших мышей, не могли передать заразу.
Теперь Петрищева уже знала причину своих злоключений, нашла виновника путаницы и неразберихи, преследовавших ее. Источником ее бед было солнце. Жаркие лучи его пробуждали возбудителя к жизни, а прохлада угнетала. Оттого так непоследовательны были ее удачи и неудачи. В августе и сентябре, когда тепло здесь достигает двадцати градусов и выше, заразное начало обретает способность поражать людей и вызывать эпидемию.
О том, что случилось на побережье тихого океана
Поздней осенью Петрищева приехала в Москву. Она привезла с собой десятки тысяч комаров, работу на целую зиму.
– Вот мои трофеи, – отчитывалась она перед Павловским, – и сама я, как видите, жива. Здесь у меня личинки переносчика японского энцефалита, – она придвинула ему чашку, наполненную безобидным на вид настоем. – А тут вирус его дальневосточного собрата. На этих камешках отложили свои яйца зараженные комары. С ними у нас здесь будут большие дела.
Весной она вернулась в Приморье с определенной задачей: найти резервуар заразного начала, выяснить, откуда комар черпает его. Организмы человека и теплокровных животных не могут быть этим источником: возбудитель выживает в них лишь несколько дней. В природе, несомненно, должен быть мощный источник инфекции.
Исследовательница направилась туда, где в течение двух лет были крупные очаги заболевания. Удача сопутствовала ей: она на рисовых полях нашла два новых вида переносчиков. За этим последовал еще больший успех: в безлюдной части полуострова, где нет ни одного человеческого жилища, нашлись комары, естественно зараженные энцефалитом. Доставленные оттуда личинки, доведенные в лаборатории до стадии окрыления, также не были свободны от паразита. Растертые и введенные подопытным животным, они заразили их. Так возникли основания предполагать, что самки откладывают зараженные яйца.