Вечер черных звезд

Эльтеррус Иар

– Вы думаете, что это возможно? – Весь вид Клайда выражал сомнение.

– Надеюсь. – Стовер задумался. – Понимаете ли, мне бы не хотелось, чтобы станция и ее экипаж достались Великому. Они должны достаться нам. А дальше мы решим, что делать. Возможно, Великий и получит то, что хочет вернуть. Но уже от нас.

– Но как этого добиться? – поинтересовался Грегори.

– Думать, Грег, думать. Вы меня знаете – я никогда не играл по чужим правилам. Только по своим. И сейчас я тоже буду играть по своим правилам, чего бы мне это ни стоило.

* * *

На деле все оказалось

не столь просто, конечно.

Для начала их, правда, вместе с еще полутора десятками человек, вызвал к себе сам Великий. Стовер, впервые очутившийся в Белом городе, был приятно удивлен – в принципе, он ожидал чего-то подобного, но никак не думал, что реализация окажется настолько качественной.

«Если бы Теуш и другие придурки из Антиконтроля думали головой, вместо того чтобы бесконечно заседать, у нас бы тоже было что-то подобное, – раздраженно размышлял Стовер. – Вот она, альтернатива, которую можно предложить людям. Да какая!.. Торговать всеобщим счастьем надо грамотно, а тут счастье подается в том виде, в котором оно обязательно вызовет отклик в душе практически у любого. Хотите бога? Пожалуйста! Хотите посмотреть, как он живет? Смотрите и падайте ниц от восхищения. Хотите всего этого для себя? Добро пожаловать в ряды».

Тут тоже шла игра, куда же без нее.

Но если в других случаях Стоверу чаще всего приходилось наблюдать игру на чувствах скрытных, низменных, то сейчас он видел, как можно более чем успешно играть, пользуясь самыми лучшими качествами человеческой душонки. Доброта, красота, тяга к совершенству, счастье, мир…

«Ай да Великий, – подумалось Стоверу, когда он вместе с остальными поднимался на самый высокий этаж самого высокого здания. – Пожалуй, это можно взять на вооружение».

В овальном зале прибывшие чинно расселись в мягкие кресла, и буквально через минуту к ним присоединился тот, ради кого они собрались. Великий вышел из неприметной двери (за нею мелькнул и пропал ослепительно-белый свет) и сел во главу стола.

Выглядел он печальным и задумчивым. Стовер, уже наслышанный от адептов об облике этого человека, снова был приятно поражен. Ах, какой образ! Ведь к чему-то подобному стремился и он сам, особенно во время операции «Террана», – но до такого совершенства ему было очень и очень далеко.

Если Стовер в созданном им самим образе все-таки играл, то Великий, вне всякого сомнения, был отличным актером и в этом образе жил.

С минуту Великий сидел за столом, низко опустив голову. Все почтительно молчали. Наконец он поднял глаза и молча обвел взглядом всех присутствующих. Кажется, они от трепета даже перестали дышать.

– Дети мои… Дорогие мои дети, братья и сестры, а также уважаемые гости, – взгляд скользнул по Стоверу и Грегори. – Я собрал вас здесь потому, что у нас случилась беда.

Тихий и бесконечно печальный голос. Пауза. Ожидание становится томительным, и воздух в зале, кажется, звенит от напряжения.

– Все вы знаете, что нести в мир дело и слово Единого – тяжелая и непростая работа, – продолжил Великий столь же негромко и проникновенно. – Все вы прошли через беды и лишения на пути к всеобщему счастью. А сейчас нашему счастью угрожает еще большая опасность.

Снова пауза.

Интересно, кто первым не выдержит?

Разумеется, одна из трех женщин – сестра Нудга, собственной

персоной. Маленькая, худенькая, сероглазая. Ручки-веточки, полупрозрачная кожа, пепельные волосы – не поймешь, то ли шатенка, то ли блондинка. Из таких получаются самые оголтелые фанатички, Стовер в этом убеждался не раз. При любой религии, при любом деле существуют такие женщины. Ни грамма косметики, глаза навыкате, острый нос, в лице всегда какая-то нездоровая исступленность. В Славнии, на Терране, такие же повязывались платком по самые глаза, благообразно прижимали к себе детей и вещали о добром боге, в Аларике – брали в руки плакаты с идиотским текстом и проповедовали на улицах. Эта – не исключение. Вот только почему у них вечно сальные волосы, и откуда берется совершенно одинаковый мерзкий запах – словно они по несколько дней не моются?..

– Великий, мы страшно огорчены, – сестра Нудга чуть не плакала. – Но как же это случилось? И что мы можем сделать, чтобы все исправить?

– Дочь моя, сейчас я расскажу вам то, что другим знать не положено – их умы слишком хрупки и просто не выдержат. Вы – одни из самых сильных моих детей, из самых смелых, из самых мудрых…

«Интересно, а как же Старшие Братья? – Стовер усмехнулся про себя. – Они не самые мудрые, выходит?»

– Даже Старшим Братьям я не сказал того, что сейчас скажу вам, – продолжил Великий.

«Ловко, – одобрил про себя Микаэль. – В логике ему не откажешь».

– Старшие Братья имеют слишком ранимые души, для них эта информация будет губительна. Из всех моих возлюбленных детей только вы сумеете вынести тяжкий груз.

Учитель, сестра Нудга, брат Хал и еще с полдесятка человек синхронно кивнули. Да, лесть – великая вещь. Особенно если ею грамотно и своевременно пользоваться.

– Итак, уважаемый Учитель, наш дорогой гость Микаэль и корабли под началом дорогой моей сестры Нудги и брата Хала сумели привести к Миру Изначальному средоточие зла, называемое секторальной станцией. – Голос Великого окреп и звучал теперь по-деловому сухо и сдержанно. – Честь вам и хвала за то, что вы сделали! И вы нисколько не виноваты в том, что произошло. Виноват… – снова пауза, снова ожидание. – Виноват я сам.

Общий вздох.

– Да, мои дорогие. Виноват я сам. Я был слишком добр и беспечен. Я пытался донести до их умов слово Единого. Я проповедовал им. Я искренне считал, что любому разумному существу можно подарить истинный свет добра и счастья. Я заблуждался, дети мои! Я избрал мерилом наши с вами идеалы, наш путь. Это и было моей главной ошибкой.

Сестра Нудга и другие женщины вытирали глаза. Брат Хал и Учитель с горечью смотрели на Великого. Стовер тоже смотрел, но иначе – с ожиданием. Ему было интересно, что же будет дальше.

– И случилось страшное. Дети мои, случилось то, что не должно было случиться. Нечестивые проникли в мое святая святых, напустив на меня обманный морок – сумасшедший оказался вовсе не сумасшедшим, он оказался тайным оружием, направленным против всего, что дорого вам и мне.

«Значит, все-таки Скрипач, – удивился Стовер. – Да, гермо недооценили не только на Маданге. Сильно. Вот это действительно сильно. Экипажу секторальной станции я бы тоже дал посмертно пару-тройку медалей – за находчивость. Жаль, что после такого Великий их точно прикончит».