Вечер и утро
Шрифт:
– Нам нужна та свинья, которую ты сулил пригнать.
Эдгар гордился своей матерью, решительной и бесстрашной. Вдобавок она крайне удачно подгадала время. Вряд ли Дегберт на глазах у всей деревни пожелает прослыть человеком, который не держит данного слова.
– Обратись к Толстухе Беббе, – коротко ответил настоятель.
– Кто такая Беббе? – спросил Эдгар у будто прилипшей к нему Квенбург.
Та указала на толстую женщину, что терлась возле бревна на входе.
– Она приносит в церковь яйца,
Эдгар передал это описание матушке, и та подошла к Беббе.
– Настоятель велел мне потолковать с тобой насчет свиньи.
Румяная и дружелюбная Беббе не стала отпираться.
– Ну да. У меня есть молоденькие самки на выбор. Пойдем со мной, поглядишь, какую взять.
Женщины покинули церковь, и трое юношей зашагали следом за ними.
– Как вам у нас? – любезно спросила Беббе. – Уже обжились? Дом-то не совсем развалился?
– Не успел, мы вовремя взялись за починку, – ответила матушка.
Со стороны эти две женщины выглядели ровесницами, и складывалось ощущение, что они ладят между собой. Вот и славно, подумал Эдгар, матушке нужна подруга.
Крохотный домик Беббе стоял посреди широкого участка земли. За домом располагался утиный пруд, рядом курятник, возле которого паслись корова с маленьким теленком. Еще к дому был пристроен огороженный загон, в нем находилась огромная свиноматка с восемью поросятами. Да, Беббе могла себя прокормить, хотя и зависела от милости священника.
Матушка внимательно оглядела поросят, а затем указала на одного из них, юркого и шустрого.
– Хороший выбор, – одобрила Беббе и ловким, отработанным движением схватила животное. Поросенок испуганно заверещал. Беббе достала из кошеля на поясе кожаные ремешки и умело связала животному ноги. – Кто его понесет?
– Я могу, – вызвался Эдгар.
– Подхвати его под брюхо. Смотри, чтобы не укусил.
Эдгар послушался, стараясь не думать, какой поросенок грязный.
Матушка поблагодарила Беббе.
– Вернете ремешки, когда навестите нас в следующий раз, – сказала та. Веревки высоко ценились, будь они из кожи, жил или ниток.
– Конечно, – пообещала матушка.
Они отправились домой. Поросенок визжал и неистово вырывался, не желая расставаться с привычным загоном. Эдгар стиснул ему челюсти рукой, чтобы прекратить визг. Словно обидевшись, поросенок заляпал вонючим жидким дерьмом всю его рубаху.
Заглянули в таверну и попросили у Квенбург немного корма для животного. Та принесла горсть сырных корок, рыбьи хвосты, яблочные огрызки и другие остатки еды.
– От тебя воняет, – сказала она Эдгару.
Юноша и сам это знал.
– Попозже искупаюсь в реке, – ответил он.
Дома Эдгар первым делом отнес поросенка в хлев. Он уже заделал дыру в стене, так что животное не могло сбежать. А ночью посадит
Матушка согрела воду на огне и бросила в нее объедки на свиную похлебку. Эдгар, конечно, радовался тому, что они наконец обзавелись свиньей, но теперь появился еще один голодный рот, который требовалось кормить. Придется заботиться о ней, пока она не вырастет и не принесет приплод. Значит, на время придется затянуть пояса туже прежнего.
– Скоро она начнет питаться с земли в лесу, особенно когда станут падать желуди, – объяснила матушка. – Но мы должны научить ее приходить домой ночью, не то ее украдут или волки съедят.
– Ты говорила, что росла в деревне. Как вы там приучали своих домашних животных?
– Понятия не имею. Мама звала, и они все приходили. Наверное, привыкли, что она давала им еду. К нам, детям, они не подходили.
– Наш поросенок может научиться узнавать твой голос, но тогда он не откликнется, если будет звать кто-то другой. Нужен колокольчик.
Матушка недоверчиво фыркнула. Колокольчики стоили дорого.
– А мне нужна золотая брошь и белый пони, сынок, – усмехнулась она. – Но я вряд ли их получу.
– Не зарекайся, мама, – откликнулся Эдгар.
Он направился в сарай. Ему вдруг вспомнилось, что он видел там старый серп с гнилой рукоятью и изогнутым лезвием, заржавевшим и треснувшим. Валялся в углу заодно с прочими мелочами. Юноша взял обломок лезвия, железный полумесяц длиной около фута, очевидно, ни на что не годный.
Он отыскал гладкий камень, уселся на утреннем солнышке и начал счищать ржавчину с лезвия. Работа была тяжелой и утомительной, но он привык к тяжелому труду, а потому продолжал тереть, пока металл не стал достаточно чистым и в нем не отразилось солнце. Затачивать кромку Эдгар не стал, поскольку резать ничего не собирался.
Взял гибкую ветку вместо веревки, прикрепил к ней лезвие и ударил по нему камнем. Раздался звон, непохожий на колокольный, нечто среднее между лязгом и дребезгом, но звук вышел довольно громким.
Юноша показал свою поделку матушке.
– Если стучать каждый день перед тем, как кормить поросенка, наша свинка научится приходить на этот звук.
– Очень хорошо! Сколько времени у тебя уйдет на изготовление золотой броши? – Она смеялась, но в ее голосе проскользнула нотка гордости за сына. Она считала, что Эдгар унаследовал ее ум, – и была, по-видимому, права.
На обед была лепешка с диким луком, и Эдгар решил помыться перед едой. Он брел вдоль реки, пока не дошел до крохотного илистого бережка. Снял рубаху, выстирал ее на мелководье, растирая и выжимая шерстяное полотно, чтобы избавиться от вони. Затем разложил рубаху на камнях, сушиться на солнце. А сам нырнул в воду с головой, чтобы вымыть волосы.