Вечер с вампиром
Шрифт:
— Плотью, — между тем жестко повторил парень.
— Почему сразу плоть? — возмутилась я.
— Потому что у ваших стриптизерш мысли как у дойных коров: кто их сегодня хорошенько угостит, а потом оттрахает.
— Очень образно, — пробормотала я, дивясь подобному цинизму и жалея, что вообще завела с ним разговор. Я уже повернулась было, чтобы отойти от него, как он вдруг спросил:
— Зачем ты это сделала?
— Что, простите?
— Зачем, спрашиваю, вступилась за меня перед этим козлом?
— Я и не думала вступаться, а сказала все как есть. Вы разве не больны?
— Можно
Я медленно поставила бутылку и оперлась ладонями о стойку. Если бы я не видела его сегодня здесь впервые, то подумала бы, что он выспрашивал обо мне.
— Откуда вы знаете?
— Что именно? То, что ты поцапалась со своим хозяином-козлом из-за меня? Так вы даже не прикрыли дверь в подсобку.
— Нет… про то, что я учусь и здесь моя единственная подработка.
— Тебе этого лучше не знать, — хмыкнул он с неприятной усмешкой.
Я уж было собралась настаивать, но тут в бар ввалились два милиционера, по хозяйски оглядываясь и недвусмысленно поигрывая резиновыми дубинками. Из-за их спин выглядывал бледный Митрич. Нагловатые от своей полной безнаказанности и от заведомой беззащитности отданного им на расправу нарушителя, их сытые круглые физиономии выражали предвкушение от предстоящей потехи. Всего-то делов, что вдвоем накостылять какому-нибудь лыко не вяжущему пьянчужке, да выкинуть его вон из бара, а будет сопротивляться — в участок его и там снова, уже как следует, вдумчиво поучить уму разуму.
— Уходи через подсобку, — зачем-то шепнула я, откидывая крышку стойки. Но вместо того, чтобы спасаться бегством так, чтобы в ушах свистело, этот чудак развернулся на своем табурете навстречу прибывшим усмирять его представителям власти, и облокотившись локтями о стойку с интересом наблюдал за ними так, словно все это не имело к нему никакого отношения. Бизнесмен не долго думая и больше не испытывая интереса к дальнейшему, благоразумно покинул бар, бочком пробравшись к выходу.
Но вся доблесть и самоуверенная наглость вдруг слетела с бравых блюстителей порядка, когда они увидели с кем им придется иметь дело. Оба сбавили шаг, переглянулись и остановились, нервно поглядывая в сторону парня. Наконец, один из милиционеров, старший по возрасту и с более объемным брюхом, на котором едва сходился китель, недовольно глянув на Митрича, шагнул к парню.
— Ты это… брось тут колобродить и вообще… это… не буянь, — почти просяще обратился он к нему, потом словно оправдываясь сказал: — Тут, видишь ли, приличное заведение, а на тебя сигнал поступил… Не хорошо… Мы, понимаешь, вынуждены были на него отреагировать… И он виновато развел руками. У Митрича глаза на лоб полезли. Уверена, он неплохо заплатил, чтобы эти два наглых борова поворачивались поживее.
— Это как понимать! — растолкав стражей порядка и выбравшись вперед, Митрич возмущенно принялся выяснять отношения. Он кричал, что позвонит куда надо, что напишет кому надо, что он их, шпану этакую, порвет в лоскуты… Кончилось все тем, что им же призванные бравые вояки живо переключили свое рвение на него. Митрич и слова не успел сказать дальше, как они подхватив его под руки, выволокли из его же собственного бара со словами: «р-разберемся…
Едва за ними закрылись стеклянные двери, как парень с довольной ухмылкой, едва сдерживаясь чтобы не расхохотаться, развернулся обратно к стойке.
— Что произошло? — спросила я, оглядывая опустевший бар и уже догадываясь, что парень не так прост, и что он наверняка сынок какой-нибудь здешней шишки. Но действительность оказалась куда страшнее и фантастичнее.
— А… — беспечно махнул рукой парень, снова берясь за свой стакан. — Просто никому не хочется связываться с вампиром.
— Что? — я бы конечно посмеялась, но мне было не до шуток: остаться один на один в полутемном баре с чокнутым типом… — Знаете, вам больше не нужно пить.
— Еще как нужно, Таня, — хмыкнул парень, быстро глянув на меня странно блеснувшими глазами. — И на твоем месте, я бы подливал мне и подливал.
— Почему? Но… а откуда вы знаете мое имя?
— Почему? Потому что водка притупляет жажду крови, которой я не пил уже две недели. Господи, сдохнуть бы как-нибудь поскорей… Откуда я знаю твое имя? Так ведь мы, вампиры, обладаем возможностью читать чужие мысли. Например, та девица, что подсела ко мне — еще та продажная сучка. А парню, которого сегодня кинули с его бизнесом, просто нужно было выговориться. Твой хозяин — форменная козлина и ты правильно сделаешь если не станешь больше работать на него. Ничего, проживешь и без его денег. Мысли у тебя правильные, а твоими мечтами я очарован. Честно…
— Ну знаете ли… — задохнулась я от негодования и покраснела от досады. Мои мечты принадлежали только мне и чужое подглядывание в них меня оскорбило.
— Правда, о людях ты почему-то думаешь лучше, чем они есть на самом деле, — продолжал он как ни в чем ни бывало, либо делая вид, что не замечает моего смущения, либо попросту не обращая на него внимания. — Но ничего, это со временем пройдет…
— Можно подумать, что вы образец человечности, — раздраженно огрызнулась я.
— Я ошибка природы. Тупик эволюции. Урод.
— Слушай, кончай меня разводить, а? — мне уже начинал надоедать его пьяный бред, а лихорадочный блеск темных глаз просто пугал. — Тоже мне вампир выискался. Ширяться меньше надо. Тебя, что в жизни ничего кроме косяка больше не интересует?
Долгое мгновение он тяжело смотрел на меня, потом раздельно, тая за словами горечь отчаяния, произнес:
— В жизни меня интересует сама жизнь. Я хочу работать. Пить с друзьями пиво. Орать на футбольных матчах. Хочу спать до полудня в воскресенье. Хочу детей, семью. Это все, что нужно человеку. Блин! Это просто щедро!
— Ого! Тут кое-кто говорил о плоти и вдруг такие возвышенные мысли.
— Просто ты не в состоянии понять, что имеешь.
— Философ! — ткнула я его шпилькой иронии.
— Дура! — врезал он мне в ответ.
Я отошла и повернувшись к нему спиной принялась усердно протирать стаканы. Вампир видишь ли… Почему тогда не Наполеон?!
— Может включишь музыку, — тихо попросил он мне в спину. Я подошла к музыкальному центру и не глядя ткнула в клавишу. Бар наполнил мелодичный напев Sade, тихий, проникновенный, как будто она сама находилась здесь, третьей.