Вечер в Венеции
Шрифт:
«Недурно», – оценил Карл и, словно в нем опять проснулся взломщик, забыв на какое-то время про боль, стал дергать за маленькие ручки-капельки, проверяя ящички по порядку.
Наконец один из них мягко выдвинулся: Карл заглянул внутрь и замер. Он увидел множество драгоценных камней, уже ограненных и сверкающих так, как сверкали сны Карла все последние ночи. «Клад!!!» – мелькнуло в его разгоряченном сознании; и какую-то долю секунды он был готов поверить, что это действительно и есть тот клад, к которому он так долго стремится, – просто хозяйка уже разыскала его и хранит теперь в ящичке.
Машинально он потянул за следующую
Не веря своим глазам, Карл резко встал и тут же опять опустился на пол, чертыхнувшись и схватившись за спину. «Как Боженой Америго?! Причем здесь Божена?!»
Ничего не понимая, он снова взглянул на фотографии. На каждой обратной стороне стояла подпись Божены Америго и дата.
Трудно было не догадаться, что все сфотографированные ювелирные изделия сделаны одним мастером, имя которого – Божена Америго.
«Не может быть…» – прошептал Карл. Наконец он понял, что находится в ювелирной мастерской. Он попытался вспомнить, как выглядела мастерская старого Америго, где он несколько раз бывал мальчишкой. Ему показалось, что именно такой станок, если не тот же самый, был и там.
Но все остальное в голове не укладывалось. В доме Америго Америги живет его внучка Божена, детская подружка Карла, и она – тоже ювелир?
Думая отыскать разгадку в других комнатах, он снова выполз в коридор. Но вскоре его спину пронзила такая ужасная боль, что он с трудом открыл первую попавшуюся дверь и оказался в спальне – судя по обстановке, которую Карл, не найдя выключателя, с трудом разглядел в слабом свете, проникающем в комнату из коридора. Добравшись до кровати, он с проклятиями взобрался на нее и стал искать какое-нибудь приемлемое положение для своего несчастного тела. А когда боль немного отпустила его, Карл неожиданно для себя крепко заснул.
Проспав почти до полудня, он проснулся действительно в спальне и, предполагая все что угодно – даже то, что в соседней комнате уже давно дежурит полицейский вместе с вернувшейся хозяйкой, – крикнул, не пытаясь подняться:
– Эй, есть тут кто-нибудь?!
Но потом спохватился и, решив, что кричать так, находясь в чужой, взломанной тобой накануне квартире, по меньшей мере невежливо, попробовал сесть.
За ночь ему лучше не стало. Более того, Карл вскоре понял, что сегодня он не может и ползать… Смирившись с этим, он стал разглядывать спальню.
То, что у хозяйки квартиры безупречный вкус, он понял еще накануне – ползая по просторному коридору. Но в том, спит он сейчас или бодрствует, Карл усомнился уже через минуту: блуждая по комнате, взгляд его вскоре наткнулся на то, что он видел в своем рождественском сне. Кованый лев снова глядел на него сквозь стеклянный овал столешницы. «Боже мой! – подумал Карл. – Да не сошел ли я с ума?»
Но тут зазвонил телефон, и знакомый ему женский голос – тот самый, который он слышал вчера, едва приоткрыв входную дверь, – произнес несколько
Далее следовал номер, а после паузы и гудка Карл снова услышал итальянскую речь – хрипловатый мужской голос сказал что-то по-итальянски…
Потом все стихло. Но через некоторое время снова раздался звонок – видимо, мужчина не успел записать пражский телефон, – и Карл опять прослушал информацию, записанную на автоответчик.
Глядя на блики, делающие потолок подвижным, и слушая голос Божены, Карл подумал, что, слава Богу, пока он еще в Венеции, то он есть и на этом свете. Но рассердившись на самого себя за невовремя проснувшееся чувство юмора, стал пенять на звезды и провидение, сыгравшие с ним такую злую шутку. На память пришли слова, которые он не раз слышал от того, у чьей внучки невольно оказался в гостях. Старый Америго любил начинать рассказ о своей жизни с одной и той же фразы, которую Карл дословно вспомнил сейчас: «Слушая это, познавай, как звезды не только направляют нас, но и принуждают».
«Ах, дедушка Америго, знал бы ты, как я хотел обмануть тебя… – Карл скорбно вздохнул, но тут же вспомнил о своем радикулите. – А может быть, ты уже наказал меня за несдержанное слово? Но Франта! Знал бы ты, что она сделала со мной! Ведь это только из-за нее я вспомнил о твоих чертежах и явился сюда».
Но сетовать на то, что уже произошло, было бесполезно, и Карл стал думать о том, как ему теперь быть.
Может, позвонить привратнику? Пусть вызывает полицию и заодно врача.
Но как только Карл представил себе, как мчатся по вызову катера с включенными сиренами, а потом его выносят из дома на носилках смеющиеся санитары, ему стало не по себе.
Он уже не сомневался в том, что взломал дверь своей детской подружки, которую не видел так много лет… И еще он знал, что вчера Божена уехала в Прагу и у него достаточно времени, чтобы все-таки довести задуманное до конца.
С огромным трудом спустившись на пол, он, глядя на телефон, подумал, что здорово было бы сейчас позвонить Франте. Карл представил, как у нее расширяются глаза, когда она узнает, откуда он звонит. «Можно сказать, что я ранен и скрываюсь от преследования в заброшенном доме с добычей в руках. И только она может спасти меня и сокровища – пусть приезжает!» В свете подобной перспективы Карл чуть было не схватил трубку, но вовремя опомнился, подумав, что лучше будет, если он для начала убедится, что попал именно туда, где в камине томится спрятанный Божениным дедушкой клад.
Но начал он с того, что нашел, где у Божены хранится аптечка. Наглотавшись таблеток, вскоре почувствовал, что боль чуть отступила. Карл попытался подняться на ноги – получилось! И тогда, медленно переступая, он пошел по квартире, отыскивая гостиную.
Следующая после спальни комната – судя по плану, который Карл помнил наизусть, самая большая – видимо, и есть гостиная. А в ней и должен быть камин… Карл заглянул в приоткрытую дверь.
Но в гостиной камина не оказалось! Карл схватился за карман и достал план. Рука Америго несколько раз обвела место, где он сейчас стоял; две жирные стрелки вели от круга к квадрату, обозначавшему камин. Да тут и понимать нечего – ясно написано: camino.