Вечера барона Мюнхгаузена

Распе Рудольф Эрих

Выручила, как всегда, изобретательность, не покидающая меня в несчастьях. Я сплел веревку из соломы, прикрепил к рогу Луны и начал спускаться. Когда веревка кончилась, я топором отрубил верхний конец ее и привязал его к нижнему. Таким образом, то и дело обрубая и подвязывая веревку, я оказался уже в нескольких милях от земли, когда подпорченная этими махинациями веревка не выдержала, и я полетел на землю.

Удар был настолько силен, что я своим телом вырыл яму саженей десять в глубину, и, чтобы выкарабкаться из нее, мне пришлось ногтями выдолбить в земле ступени. Но все же я благополучно снял с Луны свой серебряный топорик и вернулся к своим обязанностям без всякого урона.

Гораздо больше интереса

для вас, друзья мои, представит, вероятно, мое второе путешествие на Луну, во время которого мною сделано было много в высшей степени любопытных научных наблюдений. Некоторые из них я постараюсь изложить вам, так как память моя, за исключением, быть может, самых ничтожных мелочей, сохранила их в должной неприкосновенности.

Один дальний мой родственник, назначивший меня своим наследником, захотел проверить россказни Гулливера о людях необычайной величины и, зная мою точность в изысканиях и записях, наметил именно меня для выполнения этой миссии. Я лично не поклонник Гулливера, так как не люблю никаких преувеличений, но, не имея возможности отказать почтенному моему родственнику в его просьбе, я сел на корабль, отправляющийся в Южный океан.

Как это часто бывает в океане, на нас налетел страшный ураган и поднял наш корабль на чудовищную высоту над обычным уровнем воды. На этой высоте мы и оставались до тех пор, пока новый шторм не раздул наших парусов и не погнал нас вперед среди туманов и облаков небесного свода. Несясь таким образом, мы увидели вдали огромное круглое и блестящее пространство и спустя некоторое время, найдя удобную гавань, пристали к нему. Это была Луна. Под нами расстилалась территория с городами, реками, горами и пр., в которой мы без труда признали покинутую нами Землю.

Начну с обитателей Луны. Прежде всего – они не рождаются, а вырастают на деревьях. Это очень красивые деревья, с листьями телесного цвета и с большими стручками, в которых и таится будущее человечество Луны. Когда стручки созревают, их собирают и складывают про запас. Желающий иметь детей бросает эти стручки в кипящий котел, после чего твердая оболочка раскрывается и на свет выходят маленькие живые существа. Надо вам заметить, что деревья, дающие человеческое потомство, бывают разных пород: из одних выходят адвокаты, из других – солдаты, из третьих – священники, из четвертых – клоуны, и так далее. Каждый ребенок, вылупившись, тотчас же начинает упражняться в своем занятии и – к радости того, кто бросил в котел стручок, – вскоре достигает значительного совершенства.

Средний рост жителя Луны можно считать саженей в пять. Для еды ему необходимо тратить меньше усилий, чем нам, так как у него нет надобности в жевании: пониже груди, с левой стороны, у него имеется отверстие, открыв которое, он вкладывает пищу прямо в желудок. Затем отверстие закрывается, и до следующего месяца обитатель Луны сыт. Таким образом, прием пищи производится им только 12 раз в год. Нашим гастрономам и лакомкам я не посоветовал бы переселяться на Луну!

На Луне все имеет громадные размеры. Взамен лошадей местные жители пользуются коршунами о трех головах, причем каждое крыло этой птицы величиной превышало в несколько раз главный парус нашего корабля. Мы встретили как-то скачущее насекомое, по размерам гораздо большее, чем наша овца. Оказалось, что у них это обыкновенная блоха. Нам сообщили, что царь Луны находится в состоянии войны с царем Солнца, и показали образцы оружия, которым пользуются на войне. Это были редиски: жители Луны их мечут, как дротики, прикрываясь щитами, сделанными из шляпок грибов. Раненый редиской умирает мгновенно; когда же для редисок проходит сезон, их вполне заменяет спаржа.

Самое оригинальное, что отличает людей, населяющих Луну, от нас, это то, что голову они носят не на плечах, а под мышкою

правой руки. Когда они отправляются в опасное путешествие, то, чтобы не рисковать головою, они оставляют ее дома. Вас может удивить, друзья мои, каким образом эти люди обходятся некоторое время без головы, хотя и в нашем земном быту попадаются порою люди, о которых можно подумать, что они обходятся без этого украшения. Но, в отличие от наших, жители Луны обладают способностью совещаться со своей головой на расстоянии, что считается у них даже как бы признаком хорошего тона. Когда кто-либо из власть имущих на Луне желает знать, что говорится и делается среди простого народа, то он посылает свою голову побродить в толпе, после чего она возвращается к своему владельцу с подробным докладом обо всем виденном. Отличаются от нас жители Луны также и способом своей смерти. Достигнув глубокой старости, они поднимаются ввысь и среди облаков расплываются, как дым.

Чуть не позабыл вам еще рассказать, что у обитателей Луны нет ни кишок, ни печени, ни других внутренностей: лунные люди имеют возможность пользоваться своими телами как сундуками или ящиками, отпирающимися, когда нужно; естественно, что там они и хранят свой скарб или ценные для них вещи.

Любопытно еще вот какое обстоятельство у этих людей: как головы их легко отделяются от туловища, так и глаза их очень просто отделяются от головы. По желанию их можно вынимать из орбит и даже в руках видеть ими не хуже, чем в обычном их состоянии. Испортив себе глаз или потеряв его, житель Луны покупает себе другой, почему на базарах и в магазинах идет бойкая торговля глазами. Торговцы ловко пользуются этим обстоятельством и постоянно устанавливают новую моду: то на зеленые глаза, то на серые, то на голубые.

Кстати, там же мне удалось повидать и обитателей Сириуса, которые иногда приезжают на Луну по торговым делам. Они пониже ростом и, кроме того, отличаются тем, что глаза у них помещаются под носом и лишены век. Когда они ложатся спать, то закрывают глаза кончиком высунутого языка.

Вот, пожалуй, и все наиболее поучительное, что я вынес из своего путешествия на Луну. Если бы среди вас, милые мои друзья, нашелся какой-нибудь скептик, который усомнился бы в каких-нибудь подробностях моего описания, то стоит ему повторить мое путешествие, и он без труда убедится, что память моя не изменила мне ни в чем. А теперь чокнемся еще раз и – спокойной ночи.

ВЕЧЕР ЧЕТВЕРТЫЙ

Я расскажу вам сегодня о моем литовском коне, которого я получил от графа Пржобоского в подарок. Он сделался моим боевым товарищем, и, поистине, с этим конем я должен разделить свою славу. Как вы знаете, я не принадлежу к тем людям, которые любят рассказывать чудеса о своей храбрости и о своих победах. Мне всегда чрезвычайно странной казалась манера какого-либо короля или королевы говорить о своих военных лаврах, в то время как его или ее величество никогда, конечно, и не нюхали пороху и видели своих солдат только на торжественных парадах.

Ничуть не претендуя на какие-либо особые заслуги на поле брани, я всегда честно выполнял свой долг солдата. В одной из таких экспедиций и принял деятельное участие мой литовский конь. Дело было под Очаковом, куда мы загнали турок. Во время горячей схватки с врагом я заметил, что на меня надвигается облако пыли, скрывающее новые полчища турок. Я велел своим гусарам поднять такие же облака пыли с обоих флангов, а сам бросился на врагов, обратив их в беспорядочное бегство. Разбитые наголову, они не только были загнаны в крепость, но даже были выгнаны из нее, чего мы вовсе не ожидали. Преследуя турок на своем литовском коне, я остановился среди базарной площади и с изумлением оглянулся: вокруг меня не было больше никого – ни врагов, ни своих. Куда же они все подевались?