Вечная мерзлота
Шрифт:
Я опустил взгляд: на досках, сквозь которые виднелись земля и чахлая трава, подсыхали алые лужицы.
— Что здесь произошло? — спросил я Илко.
— Оленя варили, — как обычно сухо ответил ненец.
— А где хозяин чума? — вмешался Фокин.
— Его нет, — Илко вышел на улицу, оставив нас в замешательстве.
Фокин еще раз оглядел бардак в помещении, а затем посмотрел на меня. Его глаза, всегда слезившиеся в ветреную погоду, выражали беспокойство.
— Что-то здесь нечисто, Алексей Петрович, — покачал он головой.
—
— Получается, так, — согласился Фокин. — Но это очень странно. Ненец никогда не будет каслать без своего чума. И гляньте на этот беспорядок: собирались как будто в спешке, все бросили и ушли.
— Может, драка была? — я кивнул на следы крови на полу.
Фокин развел руками и поджал губы.
— Местные, когда напьются, могут быть агрессивными, но я не вижу здесь ни одной бутылки водки, — размышлял он вслух.
Я понял, что несколько последних минут едва дышал — настолько плотным и тошнотворным был воздух. Пора уходить.
Мы вышли из чума. Илко, покуривая трубку, дожидался нас возле упряжки. Олени понуро щипали траву. С севера тянуло холодом, а небо стало густым и темным, предвещая первый снег. Я поежился и, поглубже натянув вязаную шапку, направился к нартам.
Мы вернулись в Нюртей: бараки поскрипывали от порывов ветра, сумрак закрался между ветхих построек. Илко остановил упряжку возле амбулатории. В тот же миг на крыльцо выскочила Зорина, на ходу застегивая куртку.
— Вы не видели Галину Ивановну? — ее голос дрожал от тревоги.
— Нет, а что случилось? — я спрыгнул с нарт.
— Пропала куда-то, — возле соседнего барака показался Гаврилов с ружьем. — Как только вы уехали, она сказала, что пойдет ягоды собирать. И до сих пор не вернулась. Я уже дважды вокруг поселка обошел — нигде ее нет.
— У озера смотрели? — спросил Илко.
Гаврилов отрицательно покачал головой. Озеро располагалось в двух сотнях метров от Нюртея. Илко натаскивал из него воду для своего домика и амбулатории. Путь к водоему лежал через топкие участки тундры, поэтому наша бригада если и ходила к озеру, то лишь для того, чтобы сделать снимки на память. Впрочем, Галина Ивановна уже успела сфотографироваться по приезду, поэтому с трудом представлялось, зачем бы она сегодня потащилась к воде. Но это было единственное место в окрестностях Нюртея, которое не проверил Гаврилов.
Фокин и Зорина остались в амбулатории, а мы втроем направились к озеру. Резиновые сапоги чавкали по влажному мху. Вскоре впереди блеснула стальная вода.
На берегу распласталась Галина Ивановна. Она лежала на спине, раскинув руки, при этом голова женщины почему-то уткнулась лицом в землю: ее крашеные в рыжий цвет волосы контрастировали с бурой землей.
Лишь подойдя ближе, я понял, что было не так: голова, отделенная от туловища, лежала чуть
Гаврилов шумно выдохнул. Илко застыл на месте. Я дрожал от озноба: вспомнилось, как Галина Ивановна приводила ко мне на прием мужа и дочь, переживала за их здоровье. Они остались в Салехарде, и Галина Ивановна к ним больше не вернется.
Я присел возле отделенной от туловища головы и осторожно ее перевернул. Лицо женщины превратилось в месиво из разодранной кожи, багрового мяса и налипших травинок. Пустые глазницы сочились кровью.
Что-то изменилось вокруг: стало тише, будто тундра — и без того немногословная — задержала дыхание. Я поднял голову и ощутил холодные касания на коже: падал снег.
Мы уложили тело на кушетку в смотровом кабинете. Голову, убранную в пакет, разместили рядом — возле шеи. Фокин и Зорина в оцепенении наблюдали за нашими действиями.
— Кто это сделал? — выдавила гинеколог.
— Мы не знаем, но, наверное, медведь или волк, — стараясь сохранять самообладание, ответил я, хотя прекрасно понимал, как фальшиво и неуверенно прозвучали мои слова. — Какой-то крупный хищник.
Илко хмыкнул и покачал головой. Вчетвером мы уставились на него.
— Ты что-то знаешь? — нахмурился Гаврилов. — Это ночной визитер сделал, да? Кто это был?
Ненец пристально посмотрел на хирурга и тихо сказал:
— Надо уезжать. Я вызову вертолет по радио.
Илко вышел из смотровой: по коридору удалялись его шаги. Гаврилов схватил ружье и выскочил следом.
— Стой! — крикнул он. — Со мной пойдешь!
Когда они ушли, я плюхнулся на стул и потер лицо. Глаза щипало от ртутного света ламп, носоглотку саднил запах крови. Фокин подошел к трупу Галины Ивановны.
— Одежда целая, — сказал он, осматривая тело. — Если это был зверь, он наверняка бы разодрал куртку.
— То есть, это сделал человек? — голос Зориной сорвался. — Но кто на такое способен? Здесь что, маньяк ходит?!
Девушку била крупная дрожь, губы дрожали, лицо побледнело. Еще чуть-чуть, и паника накрыла бы ее с головой.
— Света, собирай вещи, — как можно спокойнее сказал я. — Мы уезжаем. Илко вызовет вертолет со спасателями, они будут здесь через несколько часов.
Зорина обхватила себя руками и, кивая головой, направилась к выходу.
В то же мгновение снаружи раздался истошный вопль. Еще секунда — и прогремели два выстрела.
Мы застыли в испуге. Первым очнулся Фокин:
— Это Илко кричал? — спросил он.
Я подбежал к окну. Вгляделся в сумрак: шел мелкий снег, и за его завесой с трудом просматривались темные бараки на другой стороне улицы. Фокин встал рядом со мной, часто и шумно дыша.
— Я их не вижу, — прошептал я.
— Что с ними случилось? — дрожащим голосом спросила Зорина.
Я отошел от окна.