Вечная молодость

Дарахарт Надин

Париж. Я представляла себе Париж совсем по-другому. Романтические улочки, музыка повсюду, в воздухе и в каждом уголке. Увитые затейливой ковкой, уличные фонари, освещающие темными ночами улицы. Из-за того, что мы слишком быстро ехали по французской столице, мне не удалось составить представление о Париже, но сейчас действительность изобличает ту лживую картинку, сложившуюся в моей голове.

Улицы - полированные поверхности из мрамора, дома имеют четкие геометрические линии, блестящие и ледяные фасады. Эйфелева башня - это стальной монстр, не такая, какой я ее знаю. Она встроена в белую, освещенную конструкцию из стекла,

придающую всему ансамблю нелепый вид. И я не нахожу в этом ничего привлекательного.

Пейшенс напротив, уставилась на символ Франции так, как будто никогда не видела ничего более красивого. Сай с сомнением смотрит на нее. Я пытаюсь игнорировать красные круги у него под глазами, так же, как и он игнорирует меня, с тех пор как мы откровенно поговорили.

– Мы спрячемся где-нибудь до наступления сумерек. Затем мы сможем смешаться с французами, не особо бросаясь в глаза, - неожиданно говорит он и осматривается.

Площадь перед Эйфелевой башней пуста. У меня такое ощущение, что мы единственные люди, находящиеся в этот поздний час на улице. Я смотрю на Сая, сомневаясь, что мы надолго останемся незамеченными среди парижан. Мы по-прежнему носим одежду, выданную нам на острове, она грязная и рваная. Кроме того, мы оба не говорим по-французски.

Конечно, английский уже много лет является официальным мировым языком, но в метрополиях по-прежнему используются и другие языки. Мы бросаемся в глаза, что в общем-то не является проблемой, потому как чипы созерцателей похожи на чипы промышленников. Несмотря на это, я хочу избавить Пейшенс и нас от попадания к контролерам.

Я не хочу, чтобы она прошла эту хладнокровную, механическую процедуру, проводимую контролерами, считающими себя лучше остальных рабочих и только и ждущих, чтобы поймать какого-нибудь контрабандиста, шпиона или беженца.

Я выражаю свои опасения вслух.

– Я говорю по-французски.
– Пейшенс пожимает плечами, все еще восхищаясь Эйфелевой башней.
– И по-испански, по-русски и ...

Сай перебивает ее, не глядя при этом ни на кого из нас.
– Это ничего нам не даст. Для начала нам нужно спрятаться и позаботиться о рациональном плане. Нам нужны деньги.

– И мы, наконец должны позвонить ее отцу.
– Я киваю в сторону Пейшенс.

– Для этого нам тоже нужны деньги. Пойдем. Я знаю, где рабочий квартал. Он тянется от Антони до Палезо. Там мы и спрячемся.

Я не переспрашиваю, откуда он это знает, а лишь молча, следую за Саем.

Мы покидаем сверкающий чистотой центр Парижа, и в какой-то момент внешний облик города меняется, как будто кто-то прочертил невидимую границу. Под моими ногами хрустят осколки стекла, фасады домов измазаны яркой краской. В отличие от рабочих кварталов Лондона, здесь у квартир есть окна. Черные дыры без стекол, частично забитые деревянными балками, частично ярко освещенные.

Мы пересекаем пустующий перекресток и оказываемся в рабочем квартале. Я бросаю испытующий взгляд на Мали. Повесив хвост, она бежит между мной и Пейшенс по неровной дороге. Ни следа беспокойства, никаких признаков того, что она почуяла след.

Я же напротив еще никогда не чувствовала себя так неуютно. Обедневшие кварталы Лондона были мне знакомы, там я могла передвигаться со стопроцентной уверенностью. Однако эта местность производила на меня враждебное впечатление. Недоверие жителей было прямо-таки осязаемым.

На улице, однако, их было

не много, и в этом заключалось еще одно отличие от Лондона. Ночами там бродят не только рабочие, но и Купиды, орудующие в округе, прежде всего в поселениях бедняков. В квартале промышленников они появлялись до сих пор не часто. До сих пор.

– Купидов нет?
– спрашивает Сай, как будто прочитав мои мысли.

– Кажется, нет. Непонятно, как французы это сделали.

Пейшенс зевает, прикрывая рот рукой. Даже этот ее маленький жест выглядит грациозно и элегантно. В интернате девочек и мальчиков муштруют везде и всюду вести себя идеально. Дети знают правила поведения лучше собственных родителей. Они должны стать идеальными представителями предприятий своих отцов. Это их единственная задача в жизни. Хорошо выглядеть и уметь себя вести. Все остальное улаживают за них запуганные управляющие. Люди, принятые промышленниками на работу для разгрузки, и ничего так не боящиеся, как снова скатиться до статуса простого рабочего. Они функционируют так же хорошо, как и дети промышленников.

– Как насчет этого?
– Сай указывает на здание, стоящее немного в стороне, между двумя огромными развалинами.

Отель «Золотые птицы» - написано на входных воротах, когда-то покрашенных в золотистый цвет. Сейчас краска облупилась, повсюду скопилась ржавчина. Заглянув в окна, можно было увидеть облезшие лохмотья обоев и лежащие кругом камни и мусор.

– Отлично. Ждите меня снаружи. - Я переступаю через выбитую дверь и вхожу вовнутрь.
– Эй! Ау!
– кричу я в темноту, но не получаю ответа. Я делаю еще несколько шагов, чувствую Мали рядом со мной. Она не лает. Я осторожно продвигаюсь дальше. Ногами постоянно запинаюсь о какие-то препятствия, которые иногда с писком убегают от меня.
– Чертовы крысы, - бурчу я, на ощупь иду вперед и натыкаюсь на дверь, которая висит ещё только на одной петле. Я протягиваю руку к выключателю, и мне везёт. Загорается неоновая лампочка. Я обнаруживаю помещение, раньше служившее кладовой. Повсюду стоят изотермические контейнеры и морозилки с вмятинами, частично опрокинутые. Множество полок на стенах забиты пустыми упаковками.

Я беру упаковку розового цвета с нарисованным на ней облачком и читаю: «Baisers d’air» («воздушные поцелуи»). У нас этот деликатес называется «Air Kisses». В этих безе речь идёт о маленьких пузырьках воздуха, желатиновые оболочки, наполненные ничем кроме кислорода различного вкуса. Я небрежно бросаю упаковку на пол. Хоть мне и кажется, что нам не угрожает опасность, я все-таки еще раз отправляю Мали проверить все гостиничные номера, до того, как я приведу сюда Пейшенс и Сая. Складское помещение без окон хорошо подходит для укрытия, хоть здесь внутри и ужасно холодно. Мы можем снова навесить дверь и запереться так, чтобы ни один предательский луч света не прорвался наружу.

– Только одна ночь, говорю я себе. И мы, наконец, вернемся назад.
– Всего одна проклятая ночь…

Глава 42

Зайдя в кладовую, Пейшенс все еще улыбается заученной улыбкой.

– Финистерра была лучше, я знаю, - говорю я.

Пейшенс смотрит на меня и пожимает плечами.
– Сейчас уже наверно не лучше.

Я вспоминаю пожар и все еще желаю, чтобы от острова ничего не осталось, в то время как Пейшенс наверняка желает жителям счастливого исхода событий.