Вечная тайна лабиринта
Шрифт:
И если они держатся за руки, то каким образом ловят мяч? Возможно, это было что-то вроде игры в вышибалы, но едва ли. Вероятнее всего, тот, к кому летел мяч, отпускал руки, ловил мяч и бросал его обратно. Крейг Райт, историк музыки из Йельского университета, продемонстрировал, что строение некоторых средневековых музыкальных произведений — с их повторами и инверсиями — повторяет форму и структуру лабиринта. Он предположил, что танцующие могли отбрасывать мяч обратно ногой или головой. Ученый не говорит об этом прямо, но это подозрительно напоминает намек на божественное происхождение футбола. Ключевые элементы здесь мяч и трехшаговый танец старшего священника. Мяч, возможно, отсылает нас к легенде о клубке Ариадны, но в то же время он символизирует одновременно пасхальное солнце — новое, живое солнце, восходящее в лучах славы после тьмы и смерти Страстной пятницы, и мир, рожденный заново после Воскресения Христова. Три шага в танце превозносят Отца, Сына и Святой Дух Троицы.
Но все эти разговоры о смерти и воскрешении
Уже в 1280-х годах епископы начали осуждать пасхальные танцы как пережиток язычества, и в Осере их формально запретили в 1531-м, хотя младшие чины духовенства протестовали — и не по религиозным причинам, а потому, что местных жителей лишили развлечения — очевидно, народ приходил посмотреть на пасхальные танцы священников. И хотя предпринимались попытки «переустройства» игры (обычно это означало убрать из нее мяч), она была официально упразднена в 1538 году решением заседания парламента в Париже.
Несмотря на всю мистику и загадочность, в лабиринте есть что-то очень несерьезное. Ведь лабиринт — это игра. Дети чувствуют это сразу же. Элемент игры, присущий дорожке лабиринта, был одной из главных причин, по которой со временем его убрали из большинства французских соборов. Дети, прямо как священники, освободившиеся от бремени поста, находили большущие лабиринты, заполняющие пространство нефов в темных, возможно даже пугающих соборах, замечательной площадкой для игр, устоять перед которой было просто невозможно. По лабиринтам можно было бегать и придумывать свои собственные игры и танцы. Некоторые считают, что именно здесь родилась игра в классики. Детский смех мешал вести службу и отвлекал молящихся — ну, по крайней мере, так говорят. Известен случай, который считается весьма типичным. В 1778 году один священник, Жан Жакмар, предложил тысячу франков (предположительно, своих собственных) за то, чтобы пол собора был разобран и старинный восьмигранный лабиринт — уничтожен. На будущий год лабиринта не стало.
Литургические танцы, исполняемые только на Пасху, широко представлены в сборниках сохранившейся до наших дней средневековой музыки. Крейг Райт обнаружил более тридцати пяти различных мелодий. Но шумные каноники танцевали на лабиринте всего один день в году, и, кроме упоминания непослушных детей, нам почти ничего не известно о том, как же использовался лабиринт в оставшиеся дни года. Должно быть, повседневные занятия были настолько обычными и обыденными, что особого упоминания они и не заслуживали. А тем временем отсутствие веской фактической информации повлекло за собой целую вереницу догадок и домыслов.
Современный британский дизайнер Эдриан Фишер, который создал и построил такое количество лабиринтов, что, пожалуй, поставил мировой рекорд, предложил чрезвычайно подробный анализ значения шартрской схемы. Среди его гипотез есть и такая: три сдавленные дуги, по которым нужно идти против часовой стрелки где-то в начале лабиринта, представляют собой время между распятием и воскрешением Христа, а более поздние и более крупные, размашистые дуги, идти по которым гораздо проще, символизируют надежду на вечную жизнь. Такие рассуждения — это скорее проявление самонадеянности и, возможно, личного опыта в прохождении лабиринта, чем имеющая твердое обоснование информация.
Излюбленный маневр авторов работ по истории лабиринтов (и, пожалуй, мы его тоже повторим) — соломенное чучело отпущения грехов. В xix веке, когда авторы путеводителей вновь открыли для себя церковные лабиринты, считалось, что средневековые паломники ходили по ним — или, как вариант, на коленях, молясь, проползали вокруг них, — чтобы снискать себе отпущение грехов, даруемое тем, кто посетил святые места в Иерусалиме, — а попасть туда после Крестовых походов стало труднее, чем когда-либо. Многие лабиринты даже назывались (согласно путеводителям) «chemin de Jerusalem» — дорога в Иерусалим. Но такое название появилось позже, ближе к середине XVIII века, и, хотя некоторые верующие, возможно, считали лабиринт дорогой к прощению грехов и вратами в рай, нет никаких доказательств того, что и христиане XIII века — будь то церковники, паломники или архитекторы — относились к лабиринту так же.
Еще посещение Иерусалима можно было заменить
Изображение креста появилось на узоре шартрского лабиринта благодаря особому расположению тропинки с ее 180-градусными поворотами. Столкновения резких поворотов друг с другом напоминают некоторым наблюдателям XX века о двусторонних топорах, которые сэр Артур Эванс якобы отыскал в Кноссе, и эти места лабиринта иногда называют — в честь двуглавых топоров — labryses. Четыре лабриса расположены над центром лабиринта, и еще по три — справа и слева. Четыре поворота ниже центра не образуют идеальных лабрисов, но все развороты вместе образуют изображение креста.
То, что сумма таких поворотов в шартрском лабиринте — 14, позволяет некоторым полагать, что они выполняли роль «стояний» в крестном пути. И в самом деле, путеводитель xix века, рассказывая о разрушенном лабиринте в Реймсе, утверждал, что паломники часто читали по отпечатанному в местной типографии молитвеннику под названием «Стояния на пути в Иерусалим, обнаруженные в соборе Божьей Матери в Реймсе», продвигаясь по лабиринту к центру. Дата выхода книги (которая наверняка была очень похожа на раздел «Крестный путь» любого молитвенника) не указана, но наверняка она появилась на свет только спустя несколько веков после того, как был построен лабиринт. И каким бы популярным ни стал впоследствии крестный ход, едва ли лабиринты были построены специально ради этой цели. Что касается «стояний», то их количество в разных местах и в разное время менялось, и число 14 было официально зафиксировано только в 1731 году. Верующие почти наверняка всегда ходили по лабиринту. Но вот к чему именно они шли, остается загадкой. Святой Иероним, мистик и ученый, которого хорошо помнят сегодня из-за того, многие художники раннего Ренессанса изображали его дружбу со львом, любовно писал о «лабиринте Божественных таинств». Другие же определенно видели в лабиринте нечто мрачное. Одиннадцать кругов провозглашают его символическую греховность. Боэций, самый читаемый философ Средних веков, противопоставлял «непроходимый лабиринт» «удивительному кругу божественной простоты» [23] . Эразм Роттердамский, самый просвещенный человек своей эпохи, писал о «подобных лабиринту ошибках нашего мира», а Чосер, обычно такой жизнерадостный и веселый автор, в «Рассказе Рыцаря» в «Кентерберийских рассказах» описал мир мрачными словами, которые определенно были терминами, относящимися к лабиринту: «Что этот мир, как не долина тьмы, где, словно странники, блуждаем мы?» [24] Кое-кто из людей, проходивших шартрский лабиринт, сосчитал повороты по дороге к центру и обратно и получил число 70 (большинство людей насчитывают только 68) — библейские «Дней лет наших — семьдесят лет» [25] . Церковный лабиринт может исполнять множество ролей одновременно. В день Пасхи здесь отмечали триумфальное возвращение Христа из преисподней, где он одержал победу над дьяволом — точь-в-точь как Тесей, победивший Минотавра. В другое время, когда священнослужители собора проходили процессией через лабиринт и пели: «Когда вышел Израиль из Египта» [26] , они изображали скитания Моисея по пустыне. Лабиринт мог воздавать хвалу труду архитектора, который, используя, по словам Августина и «Премудрости Соломона», «меру, число и вес», повторил на Земле несовершенную версию того, что Великий Архитектор создал столь безупречным, пока человек не начал грешить. Лабиринт мог представлять собой летопись жизни каждого человека — от начала и до самой смерти, давая надежду и даже обещая вечную жизнь после нее. Закрученный и петляющий рисунок лабиринта в Божьем доме — в соборе, построенном в честь Божьей Матери, Девы Марии, представлялся еще и символом змия из Эдема, лукавого создания, познакомившего рай с грехом. Предсказывалось, что змей-лабиринт будет растоптан ногою самой Девы Марии. Ну и наконец, в дождливый день лабиринт могли использовать в качестве площадки для игр заскучавшие дети.
23
Боэций. Утешение философией. Перевод В. Уколовой и М. Цейтлина.
24
Перевод О. Румера.
25
Псалом 89.
26
Псалом 113.