Вечная Золушка, или Красивым жить не запретишь

Куликова Галина Михайловна

– С детства. А вы?

– А я всего несколько лет.

– Он, наверное, относится к вам, как к старшему брату. Или к отцу. Вам сколько лет? Сорок? Сорок пять?

– Двадцать девять.

Мартынов усмехнулся. Ему нравились отважные попытки этой мужеподобной пигалицы задеть его за живое. Впрочем, сейчас он уже не стал бы утверждать, что она мужеподобна. Сказать точнее, она – неженственна. Причем это были чисто внешние проявления отсутствия женственности – одежда, годящаяся для стройотряда, волосы, не подозревающие о существовании парикмахеров, и короткие ногти, не ведающие,

что такое лак. Мартынов упоенно искал в ней недостатки. Нашел, что ресницы у нее короткие и слишком светлые, чтобы сделать глаза хоть сколько-нибудь выразительными. Фигура ничего. Это Мартынов помнил по пленке. Такая, как ему нравится. Впрочем, о чем это он?

– Вы чай будете пить? – спросил он.

Ему совсем не хотелось уходить в свою комнату. Там его ждала всего лишь приключенческая книжка. А здесь сидело приключение собственной персоной. Мартынову приспичило узнать все о своей новой соседке. Что она предпочитает на завтрак? Боится ли мышей? Любит ли смотреть кино и кто ее любимые актеры? Нравится ли ей читать, и если да, то литературу какого жанра? Почему-то ему казалось, что она обожает фантастику. Ему безумно захотелось это выяснить.

– Буду.

– Что? – спросил Мартынов.

– Буду чай. Вы же сами только что спросили.

Мартынов вызвался приготовить его сам.

– Кажется, у Веньки только зеленый, – сообщил он, отыскав коробку. – Ничего?

– Сойдет для сельской местности.

От зеленого чая у Жени стало горько во рту. Такая же горечь наполняла и ее сердце. Судьба просто смеется над ней! Она случайно знакомится с совершенно потрясающим мужчиной, но как раз в тот момент, когда он сходит с ума от любви к неизвестной красотке!

Женя украдкой поглядела на Мартынова и вздохнула. Конечно, она в любом случае бы его не заинтересовала, но помечтать ей никто запретить не может. Да просто почувствовать рядом с собой живого, красивого, сильного, обаятельного мужчину – даже этого еще ни разу не выпадало на ее долю. И вот опять! Не выпало. Что за пропасть!

Судя по всему, водопроводчик не знал, о чем с ней разговаривать.

– Вы любите фантастику? – наконец родил он вопрос после нескольких громких глотков.

«Вероятно, у него низкий культурный уровень, – подумала Женя. – Так что выпендриваться не стоит».

– Обожаю, – ответила она.

«Так я и думал!» – обрадовался Мартынов, дивясь своей проницательности.

– А что конкретно?

Женя пыталась вспомнить что-нибудь попроще. Потом плюнула и сказала:

– Азимова.

– Гм, – сказал Мартынов. Он был уверен, что она назовет Шекли или Стругацких.

«Вероятно, Азимова он не осилил, – решила Женя, глядя на задумчивую физиономию Мартынова. – Но до чего ж хорош! Какого фига он пошел в водопроводчики? Ему надо было бы на сцену». Вопрос: «А вы не мечтали стать актером?» – так и вертелся у нее на языке. Но она решила, что задать его – значит, чертовски польстить новому знакомому. А она совершенно не желала проявлять свою симпатию. «Конечно, он мне симпатичен, – попыталась мысленно оправдаться Женя. – Да и кому бы он не понравился?»

Мартынов между тем чувствовал себя довольно странно. Он привык

к тому, что девицы бросают на него томные взоры и придумывают всякие сногсшибательные штучки с целью его обольстить. От этой, конечно, нечего ждать восхищения. Что, собственно, ужасно непривычно само по себе.

Мартынов впервые испытал это новое чувство. Вечер с женщиной, которая на него не посягает. Потрясающе!

– А не хотите ли во что-нибудь сыграть? – спросил он, весь исходя вежливостью. – Шашки? Шахматы? Бизнес? Эрудит?

– Может быть, в морской бой? – предложила Женя, памятуя, что в этой игре важны не мозги, а удача.

– Отлично!

«Интересно, если бы она родилась мальчиком, то пошла бы в военное училище?» – подумал Мартынов, отправляясь за бумагой и карандашами. Он и сам не мог понять, с чего это его распирает желание знать всю подноготную Жени Ярославской, которая вовсе не интересуется мужчинами и сама выглядит словно мальчишка лет пятнадцати.

Как назло Женя попадала в корабли Мартынова с лету. Она понимала, что задевает его мужское самолюбие, и била в самые неправдоподобные места. Мартынов ставил крестик за крестиком на своем поле и улыбался все шире.

– А вы мастер! – похвалил он, когда третий тур завершился его полным разгромом. – Спать не хотите?

Женя посмотрела на него с откровенным сожалением и ответила:

– Хочу. Кто первый пойдет в душ?

– Уступаю вам эту честь.

– Правда, у меня нет халата, – с некоторым сомнением сказала она. – И полотенца тоже.

– Думаю, у Веньки найдется и то и другое. Поискать? Или вы сами?

– Поищите вы.

Вечер закончился тем, что вымытая Женя лежала на софе Лаптева и сквозь неплотно сомкнутые ресницы жадно наблюдала за тем, как полуголый Мартынов, обернув бедра полотенцем, на цыпочках пробирается в маленькую комнату. Он выглядел как герой-любовник и так взволновал Женино сердце, что она не выдержала и заплакала. Благо подушка была огромных размеров, и ее рыдания потонули в ней совершенно бесследно.

* * *

В доме Ярославских Женю хватились после ужина. Георгий Николаевич, в одиночестве съевший порцию курицы с жареной картошкой и овощным салатом, во время трапезы чувствовал определенный дискомфорт. Наконец, отложив салфетку, он поглядел на Ирму Гавриловну и с некоторой долей обиды спросил:

– А где моя племянница?

– Она еще не возвращалась, – ответила та, не поднимая глаз.

– Откуда?

– Думаю, она ушла на свидание.

– Думаете или знаете?

– Я почти уверена.

Ирма Гавриловна сначала сцепила руки внизу замочком, потом передумала и убрала их за спину. Но долго так не простояла и сложила их на груди.

– Она сказала, – задохнувшись, сообщила экономка, – что тот тип с золотой цепью на шее по ней соскучился. Он ей звонил. Прямо сюда, – добавила она трагическим тоном.

– Куда? – не понял дядя.

– Ну, прямо в ваш дом.

– В мой дом? Но это и Женин дом тоже, – раздраженно заметил Георгий Николаевич. – Раз у моей племянницы появился молодой человек, он, естественно, будет звонить туда, где она живет, не так ли?