Вечник
Шрифт:
Из дверного проема полыхнуло пламя и длинным развевающимся стягом устремилось в ночь, а на храмовую площадь вышел здоровенный мужик с обнаженным торсом. Пламя оказалось его огненным плащом.
Плечи — пошире шарговских. Бицепсы — чудовищных размеров. И был бы он с виду мужик как мужик, если бы не одна особенность.
Он посмотрел прямо на умирающего от страха севера и ушел в темноту с огненным плащом за плечами.
Глаз мог спокойно стрелять ему в спину, но он об этом и не подумал. Задыхаясь, падая, он уже мчался прочь, не разбирая дороги. Он никогда в жизни не видел
Бандиты отдыхали, приходили в себя под догорающим деревом. Зализывающий свои раны шарг сидел в сторонке. Иногда он тихонько поскуливал.
Кого-то из пострадавших еще перевязывали, а большинство бойцов сбилось в шумный круг. В его центре Брит пытался сорвать шапку с йози. Тот изо всех сил упирался, перья летели во все стороны. Наконец Брит подпрыгнул, сорвал шапку и под общий хохот зашвырнул перьевое сокровище в огонь. Закрывая бритую голову руками, йози побрел к шаргу, рядом с которым и сел, сокрушенный. А бандиты вовсю шумели. Им было что обсудить.
— Я-то думал, у него и правда рога на башке. Тьфу!
— А видел, какая она бледная?
— Да, как сестричка нашего Бледа.
— А уж живучая!
— Молчи, а то еще выйдет из огня.
— Ох, не сойдет ему с рук убийство Смерти.
— Постой, а где шарг? Делся куда-то. Гляди, такая туша, а ушел — и веточка не хрустнула.
— Огня испугался.
— Нет, вот он идет.
— Ха, Тускляка с шаргом спутал!
Из темноты выступила Тень. Куда только делась обычная униженность Тускляка? Плечи расправлены, голову несет гордо, в лице — достоинство: таким паренька еще не видывали.
— Ты чего такой важный, Тускляк?
— А ножичек-то твой тю-тю, сгорел!
— Улыбнись, Тускляк!
— Так он теперь нас всех переживет. Зачем тебе столько жизни, Тускляк?
Сжав кулачки, паренек подошел к спросившему и отчеканил:
— Чтобы увидеть, как вы все, дураки, сдохнете. Бандиты заржали. Паренек был в самом деле смешон.
— Какой храбрый у нас Тускляк!
— Ты же невезучий. Все время кости ломаешь. Будешь вечным инвалидом?
— Теперь мне будет везти. Я первый ударил Смерть ножом и вас, дураков, больше не боюсь.
Еще сильнее сжав кулачки, паренек заулыбался старческим личиком и повторил:
— Теперь я ничего не боюсь!
Огненная стрела ударила ему прямо в лоб. Умер он счастливым.
Рядом с Тускляком, хрипя и хватаясь за такую же огненную стрелу в груди, рухнул тот, кто его дразнил. Бандиты заметались.
— Санфар!
— Санфар идет!
С пригорка спускался Князь Царства Мертвых с золотым луком в руке. Огненный плащ развевался за его плечами. Не целясь, Санфар бил без промаха вспыхивающими в полете стрелами по разбегавшейся банде.
Блед — недаром главарь — при первом же вопле откатился в кусты и ползком двинул прочь от этой бойни. Вскоре он перешел на бег. Оставшихся от древнего рудника развалюх вокруг было предостаточно. Петляя между ними, главарь уходил все дальше. Он уже собирался перевести дух, когда за очередными руинами вышел прямо на Князя Тьмы, поджидавшего его с нацеленным луком.
Блед бросился
Тяжелой поступью вошел Владыка Царства Мертвых в заколдованный круг. Кровавые бычьи глаза Санфара не сулили губителю Смерти, этой лучшей подручной Владыки, ничего хорошего.
И тогда Блед закричал и тут же захлебнулся своим криком. Железный кулак обрушился на его лицо.
Со спокойным любопытством Князь Тьмы наблюдал за человеческой козявкой, корчившейся у его ног. Когда Блед, выплевывая золотые зубы, поднялся, ударил снова. И уже не сдерживая руку — еще раз.
Ночной прохладой потянуло со стороны леска. От далекого болота во все стороны расползались туманы. Восток начинал светлеть. Блед, лежащий ничком на арар, разлепил заплывшие глаза. Он очнулся. Рядом — никого. Ночной кошмар закончился. От него остался лишь биоком, валявшийся в пыли перед самым носом бандита.
Это был подарочек от Санфара.
Глава 22
ДВОЙНОЕ ЗАТМЕНИЕ
Ты только не спорь с его фантазиями насчет будущего. Не серди, со всем соглашайся. Может быть, привычный бред его отвлечет. Ты меня слушаешь? Или опять о своих кобылках задумался? — Слушаю. А кобылки — они полезные. Осис с Линкой шли длинным коридором башни. До сектора Бруно оставалось совсем немного. Несмотря на нерабочее время, девушка была без спектра.
— Благодаря им, Линка, меня никакими угадываниями будущего не проведешь! Уж я-то по своим кобылкам знаю: в дверце будущего нет замочной скважины. Вчера, как Санфар под локоть толкнул, мол, ставь двести стэлсов на Буратайку — верняк! Ставлю. И что ты думаешь? Опять не свезло моей кобылке. Всего полкорпуса, но… а ты меня слушаешь?
Линка очнулась от своих мыслей, повернулась непривычно серьезным лицом к пострадавшему от очередной кобылки товарищу:
— Нам главное накормить его. Ведь три дня лежит и ничего не ест. А вдруг какие-нибудь голодные галлюцинации начнутся? Ведь на двадцатом этаже живет.
— Да. Этаж нехороший. Не свезло ему с этажом, — согласился Осис и перешел на шепот. — Смотри: дверь его открыта. Насмотрелся я в полиции открытых дверей — не люблю их. Входим, но тихо!
Осис взял Линку за руку, и они на цыпочках вошли в полуоткрытую дверь.
На кровати ничком лежал Бруно. Голову свою он спрятал под подушку. Рядом на стуле сидел Боно Кассизи. Видом своим и постным ликом он походил на священника у постели умирающего.
В меру своих способностей Боно утешал друга:
— Все ученые-гуманитарии — ничтожные люди, прохвосты, уж я-то знаю, поэтому нечего так расстраиваться. Ну не захотели они тебя понять — что с того? Тем хуже для них. Не стоит переживать из-за ничтожеств, глупцов и завистливых посредственностей.
Из попытки Боно заглянуть визкапу в лицо ничего не вышло, тот только глубже зарылся в подушки. Тогда Боно вновь стал утешать друга, постепенно переходя от ненавистных ему гуманитариев ко всему человечеству.