Вечно 17
Шрифт:
Все молча кивают.
Раз… делаю шаг, два… уверенно направляюсь к толпе парней. Одна моя сторона кричит во все горло: «Ты свихнулась?! Беги от них подальше, Рэйчел Милс, Беги!», а другая: «Ты сможешь! Ты молодец! Это ради Эрика! Давай же!». Эти голоса в голове все увеличиваются, заглушая внешние звуки мира. Сердце бешено колотит прямо в грудь, отдаваясь болью в висках. Один из парней наконец замечает меня и говорит об этом всем своим друзьям. Они перестают танцевать. Некоторых я уже знала. Например того шатена в чёрном пальто и шрамом над бровью. Я помню его ещё с дня «Боулинг и весёлая история». Ещё шаг. Я все ближе и ближе к ним, к Эрику… Парень с дурацкой челкой что-то говорит Нансену на
Между мной и Эриком все быстрее и быстрее сокращается расстояние, но мы все ещё далеки друг от друга. Подул холодный ветер, от чего мой хвост в конце концов рассыпался и волосы упали на плечи.
– Красотка, какая неожиданная встреча, – произносит Кристиан, когда я дошла до них с брюнетом. Разорвав зрительный контакт с Нансеном я посмотрела на рыжеволосого. Он отпил глоток пива и протянул мне банку. Я проигнорировала его жест.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает Эрик севшим голосом. По телу прошлись мурашки.
– Тоже самое хочу спросить у тебя.
Крис приобнимает меня за плечо и тянет к себе. Я пытаюсь выпутаться из его железной хватки, но тот лишь сильнее сжимает ладонь, и я понимаю, что это четно. Каменное лицо Эрика насылает меня на ужасные мысли, но я надеваю на себя маску хладнокровной и сильной девушки, когда на самом деле все наоборот.
– Ребята, что-то мне подсказывает, что там понадобится ещё одна баночка пива, – смеясь, кричит Крис своим друзьям. Те поддерживают его.
– Я так не думаю. Рэйчел, тебе лучше уйти, – Эрик буквально вырывает меня из хватки рыжеволосого. Тот смутился, но промолчал. Глаза Эрика горят, как новогодний фейерверк; мне становится не по себе. Я резко убираю руку Нансена со своей и гордо поднимаю голову.
– Я уйду только с тобой! – кричу я. Музыка заглушилась. Слышны лишь наши голоса и вой ветра.
– Не глупи, – закатывает глаза Эрик, и я злюсь ещё больше.
– Это ты не глупи! Что ты творишь? Пьёшь, куришь, заставляешь всех нервничать! Не попрощался со своим лучшим другом, а ведь он уехал… Ты его больше не увидишь! Бросил меня, чтобы якобы не делать больно, но все ещё причиняешь боль! – голос задрожал, а в глазах появились слезы. – Ты обещал мне вечность, но сам даже месяц мне не подарил! На похоронах отца обещал, что никогда не оставишь мать, будешь ей опорой, а сам?! Все это было ложью?! Пустые слова, да?! Как ты можешь?!
Сквозь пелену слез замечаю напряженные скулы брюнета и его холодный взгляд. Его спокойная реакция нервирует ещё больше. Лучше бы он ударил меня или накричал, чем видеть такое раздражающее хладнокровие.
– Рэйчел, уходи… Не надо устраивать здесь сцен, – Эрик отводит взгляд. Это меня ещё больше подстегивает.
– Послушай сюда! Я пришла за тобой и без тебя никуда не уйду, сколько бы ты меня не прогонял, ясно?! Я наплевала на свою гордость, только ради тебя, будь человеком! Эрик, умоляю пойдём со мной! Все будет хорошо, все будет хорошо, – я подхожу к нему вплотную и дотрагиваюсь до холодного лица руками, заглянув прямо в глаза, – мы начнём все заново, опять, как в старые времена будем собираться в новой «сходке», ты будешь заниматься своим любимым делом, все станет как прежде, Эрик!
– Дорогуша, тебе же прямо сказали:
Я все ещё горю надеждой, что Нансен возьмёт меня за руки и все будет хорошо, но брюнет стоит и подозрительно молчит. Я сглатываю комок. Сердце ушло в пятки. Неужели ему все равно? Нет, это неправда…
– Рэйчел, уходи, – он убирает мои ладони со своего лица, но я сопротивляюсь.
– Нет, нет, нет, нет, – плачу я, мотая головой.
– Уходи, – повторяет Эрик. Его слова доходят до меня эхом. Меня словно оглушили. Слезы градом стекают по моему лицу, и я уже почти ничего не вижу. Как же больно. Черт побери…
В следующую секунду ощущаю на своих плечах чьи-то руки, которые оттаскивают меня от Нансена, но я все сопротивляюсь. Коди и Бен пытаются меня оттащить от Эрика, а Эмма что-то кричит. Типа: «Отпусти его, Рэйчел, отпусти». Но я не могу этого сделать ни в прямом, ни в переносном смысле. Это выше моих сил. Наконец парни разъединяют нас, и я чувствую пустоту. Вокруг все как в замедленной съемке. Все идёт ходуном.
– А вы что тут делаете? О, или вы помирились со своей подружкой? – слышу как смеётся Кристиан. Парни ему что-то отвечают, потом встревает Эмма, затем опять голос рыжеволосого. Я несколько раз моргаю, но в глазах все ещё картинка минувшей минуты. Как же больно… Я не могу дышать – лёгкие горят.
– Вам лучше отвезти её домой, – обращается к кому-то из ребят Эрик. Я вырываюсь из рук Коди и выпрямляюсь, злобно смотря на того, кто раньше мне был дорог. Грубость – последствие разбитого сердца с капелькой бурбона. И пусть во мне нет ни капли спиртного, но сейчас я буду предельно груба и откровенна, прям как норвежский рэп. Вдох, а затем выдох.
– Как ты так можешь легко забыть человека, а?! Поделись опытом?! Неужели… неужели я для тебя ничего не значу?! А друзья??? Эмма, Адриан, Скотт, Джей и другие?! Тебе плевать на них?! А «сходка»?! Ты же жил этим местом!!! – кричу я, сдерживая новую волну истерики.
– Порой нужно отпускать прошлое, чтобы зажить настоящим. Моя жизнь – сплошное прошлое. «Сходка» была просто ребячеством. Это ерунда. Пойми, Рэйчел, нам не будет вечно семнадцать, мы не можем вечно валять дурака. Надо идти дальше, – Эрик пожимает плечами. Эти слова ранят меня не хуже, чем если бы топором об спину. Я еле держусь, чтобы не упасть.
– Моя любовь для тебя дурачество? «Сходка» и друзья для тебя «валять дурака»? Ты что, издеваешься что ли?! То, что ты сейчас делаешь и есть самое настоящее дурачество!!! Думаешь, будешь курить и пить, то станешь взрослым?! Ты большой идиот. – Эмма мягко хватает меня за плечо, показывая, что она рядом. – Да, нам не будет вечно семнадцать. Да, мы вырастим и забудем все то, чем мы дорожили в этом возрасте. И мне искренне жаль тебя Эрик Нансен, ведь ты ничего не понял и вряд ли поймёшь… Мне только жалко Дарью – ей достался большой сынок-эгоист. Вот теперь я уйду, только уже навсегда.
Я резко разворачиваюсь и иду к старине «Мустангу», сжимая ладонью рот, чтобы никто за спиной не услышал мои всхлипы. Мне ужасно больно. Мое сердце разбилось на кусочки, и я знаю, что уже ничего не измерить.
Мы садимся в машину. Бен заводит свою колымагу, после чего машина вздрагивает. Мне очень неудобно перед парнями и я не имею понятия о чем они сейчас думают, но во мне не осталось больше сил, даже на размышления. Я разбита. Я сломлена. Я убита.
Спустя время, мы подъехали к моему дому. За все эти минуты мы ни разу не поговорили. Мне хотелось лишь молчать. Снаружи все было тихо, но внутри бушевало море. Я еле открываю дверь «Мустанга» и обессиленная выхожу из автомобиля. Боже, пусть на меня упадёт небо и раздавит. Пусть вся эта боль исчезнет. Я хотела было захлопнуть дверцу, как слышу реплику парней: