Вечное царствование
Шрифт:
Он воспринял ее мгновенное отвлечение как подарок и яростно замахнулся вперед, и его клинок рассек ее тонкую шею, словно это была всего лишь бумага, ее глаза расширились от шока в момент смерти, прежде чем ее голова с глухим стуком отвалилась от тела.
Я втянула воздух, не в силах ничего сделать, кроме как уставиться на невозможность того, что я только что увидела, когда ее тело также рухнуло на землю.
Ее голова покатилась ко мне, расплескивая кровь по бетону и прилипая к волосам. Мой рот открылся от какой-то смеси ужаса и восторга, пока мой взгляд был прикован к ней.
Тяжелые шаги заставили меня
Мертва.
Передо мной в грязи лежала мертвая вампирша, ее тело было изломано, глаза невидящие. Это было самое невероятно красивое зрелище, которое я когда-либо видела, и мое бешено колотящееся сердце изо всех сил пыталось осознать реальность происходящего.
— Что это? — спросил он, указывая на кирпич, который я теперь держала так крепко, что он врезался мне в ладонь.
Я в смущении уронила его, задаваясь вопросом, о чем, черт возьми, я вообще думала, хватая его, когда столкнулась с такой явной жестокостью. Он громко звякнул, ударившись о землю, и я сунула свой крошечный клинок обратно в карман, стыд окрасил мои щеки, когда я подумала, как легко это существо одолело бы меня, если бы застало здесь одну.
— Ты убил вампира, — выдохнула я.
Никакие другие слова не казались уместными. Никакие другие факты вообще не имели значения. Я мечтала убить одну из этих тварей каждый день своей жизни, задаваясь вопросом, происходило ли это хоть когда-нибудь, будет ли у них вообще течь кровь, или они могут развеяться пеплом по ветру, или вспыхнуть пламенем, как вампиры из старых папиных рассказов. Я представляла себе миллион различных сценариев, в которых одно из этих чудовищ могло бы встретить свой конец, но никогда не верила, что это действительно возможно.
Он взглянул на обезглавленное тело, как будто почти забыл о его существовании, как будто в этом зрелище не было ничего особенного, ничего нового. При этой мысли у меня участился пульс. Делал ли он это раньше? Мог ли он сделать это снова?
— Не совсем, — грубо сказал он, поворачивая один из своих клинков на ладони, когда шагнул обратно к ее трупу, пнув его так, что обезглавленное тело перевернулось на спину. Стоя над ним, он вонзил свой золотой клинок прямо в сердце вампирши жестоким, точным ударом.
Звук, похожий на падение дождевых капель, наполнил воздух, и я с искаженным восхищением наблюдала, как ее тело распадается на тысячи крошечных кусочков, похожих на песчинки, ее голова последовала их примеру, и даже капли крови запятнавшие землю, — каждая частичка ее тела превратилась в ничто, пока не осталась только кучка обугленного пепла.
Часть пыли, которая когда-то была частью вампирши, подхватило ветром и закружило в мою сторону.
Я задержала дыхание и сделала шаг назад, отпрянув от него, уткнувшись ртом и носом в сгиб локтя, не желая вдыхать ни единой крупицы ее прогнившей души.
— Ты никогда не видела, как их убивают? — он нахмурился, изучая меня почти с таким же восхищением, какое я испытывала к нему.
Я слабо покачала головой, даже моя ненависть к этому отвратительному человеку смягчилась благоговением перед тем, что он только что сделал.
— Я даже сомневалась, возможно ли это вообще, — призналась я.
Он
— Какой сейчас год? — медленно спросил он, этот вопрос заставил меня замолчать, абсурдность его казалась такой неуместной по сравнению с тем, что он только что пережил.
Но когда я посмотрела в его золотистые глаза, презрение и гнев, которые я чувствовала по отношению к нему, изменились, и чистая потребность, которую я обнаружила в выражении его лица, лишила меня дара речи. Ему нужен был мой ответ. И хотя я могла бы утаить его от него, он только что спас мне жизнь. Простая правда казалась низкой платой за такой невозможный поступок.
— Сейчас две тысячи сто тридцать третий год, — подсказала я, наблюдая, как его реакция меняется от замешательства к отрицанию, а затем и к чистому ужасу. Он перевел взгляд с меня на окружающие нас руины, казалось, что он действительно смотрит на все это, пытаясь как-то подтвердить мои слова. — Почему?
Его взгляд потемнел от такой острой боли, что я почувствовала, как она пронзила и меня, когда он отвернулся от меня, чтобы посмотреть на серое небо.
— Прости меня, брат, — пробормотал он, в его голосе слышалась невыносимая мука, когда его хватка на мечах ослабла, и мир, казалось, потускнел от его слов. — Я слишком долго спал.
Ч
то-то разрывалось внутри меня на части, клинок, выкованный из ужаса, пронзал центр моего существа. Это был оживший кошмар, порожденный всеми моими худшими страхами, но холодный стальной ящик, в котором я была заперта, мог быть только реальным.
Я была прикована к жесткой металлической скамье и сидела на ней, с закованными руками и ногами в наручники, в то время как коробка дрожала и грохотала от непрерывного движения.
Мои мысли обратились к папе, и стон боли вырвался из моей груди, когда я подумала о том, где он, несомненно, находится. Там, куда они забирали всех, кто бросал им вызов. Они отправят его в «Банк Крови» и поддерживали бы в нем жизнь, пока собирали бы его кровь. Если мы были мешками крови на свободном выгуле в Сфере, то «Банк Крови» был вампирской версией интенсивного сельского хозяйства. Хотя реальность того, что нас держат в качестве бессознательного источника пищи, подсоединенного к трубкам, не объясняла криков, которые мы иногда слышали, доносившихся ветром из этого места. Слухи о том, какими видами развлечений занимались вампиры в тени этого здания, были слишком ужасающими, чтобы задумываться над ними.