Вечное таинство – смерть
Шрифт:
— Такова жизнь, как говорят наши обожаемые французы, — на этот раз в голосе мадам прозвучал оттенок горечи. — Морис был красивым парнем и великолепным любовником, но чересчур жестоким человеком. Знаешь, как он вынимал яйца из московских дворняг? Он никогда не делал беднягам обезболивающее, только укол, который их обездвиживал. Ему нравилось видеть ужас в глазах несчастных тварей. Уже тогда я подумала, что однажды Морис точно так же может прирезать и меня. Кто первый — я или он? Я его опередила, красиво уложив на могиле Нижинского — точно так же, как он
Она проговаривала все это вполне внятно, в самое ухо, заставляя поеживаться — признаюсь, было во всем этом нечто волнующее: сексуальное возбуждение и смертельный ужас.
— Тебя, мой дорогой, я пристрелю сейчас точно так же. Мы с Морисом присели у могилы Нижинского, я рассказывала ему об этом танцовщике и его трагической судьбе. Сказала, что он чем-то похож на него — не внешностью, но сумасшедшей душой, неистовостью. Поцеловала голубоглазого красавца вот так же, как сейчас целую тебя — в ушко…
Я нервно рассмеялся, снова поежившись и снова попытавшись вырваться из цепких объятий зловещей мадам. Она была сильной — поцеловала, как и обещала, меня в ушко, на мгновенье чуть отстранилась, глядя мне в глаза своими черными глазищами.
— Ну вот и все. Сейчас ты отлетишь на небеса, а я выну сокровище из твоего кармана и оставлю тебя одного на скамейке в Булонском лесу…
Позже я не раз пытался припомнить свои ощущения в те несколько секунд, когда по задумке мадам Бишу я должен был «отлететь на небеса». Но, как говорится, «все смешалось в доме Облонских» — нервное перенапряжение, бешеный стук сердца… в те мгновения я не смог бы ответить на простейшие вопросы, не то что запомнить ощущения.
В одно мгновенье что-то так сильно встряхнуло меня, что я был близок к потере сознания. Все же я понял — она выстрелила. Мне удалось вполне натурально завалиться на спинку скамьи и закрыть глаза, надеясь, что милая убийца не сделает контрольного выстрела в голову.
Впрочем, мадам, вероятно, была уверена в моей смерти. Она сунула руку мне в карман, ловко достала тот самый сверток. Быстро оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, она торопливо размотала фольгу.
— Merde!
Что ни говори, а ругательство прозвучало со всей гаммой полагающихся чувств. И бедняжку Натали можно было понять: еще бы — угрохать красавца Алена и остаться в буквальном смысле с фигой в руках — то бишь с двумя свеженькими плодами фиговых деревьев в фольге. Здесь, кстати, без ложной скромности хотел бы сообщить, что идея с фигой пришла в голову именно мне, я даже назвал всю операцию «Фига» — правда, так и не смог ясно и четко перевести это для комиссара на французский язык.
— Merde!
Тут уж я не удержался и от души подыграл убийце. Сначала тихонько, жалобно застонал и моментально, без паузы, вскочил на бодрые ножки, изумленно распахнув миру глаза и восторженно всплеснув ручками: «О господи, так я уже на небесах?!»
Надо отдать должное мадам: она не ужаснулась ожившему «трупу», не впала в истерику, даже не закричала ничего нецензурного по-русски или по-французски.
— Стоять! Полиция!
Слава богу, полиция не заставила себя долго ждать. Одновременно с металлическим голосом из-за ближайшего дерева на преступницу бросился полицейский, и все мгновенно преобразилось, как на съемочной площадке какого-нибудь боевика. Откуда-то появилась целая армия ажанов, с воем подкатили машины, в том числе и «Скорой помощи», куда меня без вопросов засунули, и очень кстати, потому что едва надо мной склонился врач, осторожно снимая мою куртку, как я наконец-то отключился — повторюсь, от избытка чувств.
Глава 43. Возвращение на круги своя
В тот день я возвращался домой подобно бойцу-победителю: мой торс украшал здоровенный синяк в области сердца, мое лицо было мужественно-бледным, и я с величайшим достоинством принимал комплименты отца, а также дружеское виляние хвостом благополучно возвратившегося из ветеринарной клиники Билли.
— Ну вот, все хорошо, что хорошо кончается, — проговорил отец, после нашего совместного ужина поудобнее устраиваясь в своем любимом кресле в гостиной, отпивая свой любимый джин и поглядывая на меня — своего если и не любимейшего, то, во всяком случае, единственного сына. — Врач сказал, завтра, если все будет в норме, они выпишут Лулу. Слава тебе господи, девочка пошла на поправку.
Для полного кайфа он закурил сигару и милостиво кивнул мне, словно давая «добро» на мой рассказ.
— А теперь прошу тебя, мой дорогой Ален, расскажи поподробнее, в чем же было дело и почему под жутким дождем в нашем саду эти несчастные полицейские продолжают поиски уже по десятому кругу. Признаться, никогда не думал, что детективная история случится в моем собственном доме!
Разумеется, я все рассказал — с чувством, с толком, с расстановкой, заново переживая все перипетии последних дней. Что интересно, в их стремительной череде день сегодняшний бил все рекорды, столько много в нем уместилось самых волнующих событий.
— Надо отдать должное мадам Бишу, она та еще штучка, и парижской полиции с ней будет очень непросто сладить. Представь себе: только мы прибыли в управление, а ее адвокат уже ожидал нас там! Сама мадам лишь молчала и улыбалась. Насколько мне известно, сейчас к ее допросу приступили представители Интерпола — ведь дело не только в убийстве и в покушении на убийство, но и в краже в России!
— Понятно, почему в саду трудится столько народа, — вальяжно кивнул Старый Лис и потрепал по загривку подскочившего Билли, радовавшегося возвращению домой. — Послушай, мой дорогой Билли, может, ты шепнешь мне на ушко: куда ты закопал последнее яйцо Фаберже?