Вечность на двоих
Шрифт:
— Клер Ланжевен, — объявил он.
В наступившем молчании все взгляды обратились к комиссару.
— Медсестры-убийцы, — сказал Адамберг. — Так называемые ангелы смерти. Они спускаются на землю и косят направо и налево. Если уж грянет, то грянет.
— Черт побери, — выдохнул врач.
— К кому еще она ходит? Кому вы ее рекомендовали?
— Черт побери.
Менее чем за месяц, переходя от больниц к клиникам, от квартир к диспансерам, они составили скорбный список из тридцати трех имен. Более полувека, скитаясь между Францией, Германией и Польшей, медсестра
Как- то февральским утром Адамберг и четыре его помощника окружили ее домик в пригороде, с аллеей, посыпанной гравием, и безукоризненными грядками. Четверо видавших виды мужчин, бывалые полицейские, привыкшие иметь дело с убийцами крупного калибра, потели от неловкости и являли собой весьма жалкую картину. Если женщины выйдут из колеи, мир рухнет, подумал Адамберг. «В сущности, — доверительно сказал он Данглару, когда они шли по узкой аллее, — мужчины позволяют себе убивать друг друга только потому, что женщины этим не занимаются. Но если дамы перейдут черту, мир не устоит». — «Может быть», — ответил тогда Данглар, которому было так же не по себе, как и всем остальным.
Дверь им открыла опрятная женщина с прямой спиной и морщинистым лицом и попросила их быть поосторожнее с цветами и грядками. Адамберг посмотрел на нее, но ничего не увидел, ни блеска ненависти в глазах, ни ярости смерти, которую ему приходилось замечать у других. Перед ним стояла тощая невыразительная особа. Полицейские надели на нее наручники в гробовом молчании, нарушив его только для того, чтобы бесцветными голосами пробормотать ей ее права, а Данглар добавил тихо: «Не стоит за грехи дочь Евы поносить, / Ей ношу тяжкую приходится носить». [7] Адамберг кивнул, так и не уяснив, к чьей помощи взывал майор, пропев песню сумерек при свете дня.
7
В. Гюго. Из сборника «Песни сумерек».
— Конечно, помню, — сказал Данглар, и его аж передернуло. — Но она далеко, в тюрьме Фрейбурга. Оттуда она на вас свою тень точно не отбросит.
Адамберг встал. Опершись обеими руками о стену, он смотрел на дождь.
— Дело в том, что десять месяцев и пять дней тому назад она убила охранника и сбежала из тюрьмы.
— Черт возьми, — сказал Данглар, хрустнув стаканчиком. — Почему мы об этом ничего не знали?
— Немецкие коллеги забыли нас предупредить. Административные заморочки. Я узнал об этом, вернувшись с гор.
— Ее нашли?
Адамберг смутным жестом указал на улицу:
— Нет, капитан. Она бродит где-то там.
XIV
Эсталер протянул руку с таким видом, будто на его ладони лежали бриллианты, а не три серых камешка из кафе Эмилио.
— Что это, бригадир? — спросил Данглар, с трудом оторвавшись от монитора.
— Это ему, майор. То, что он просил меня найти.
Ему. Он. Адамберг.
Данглар взглянул на Эсталера,
— Комиссар? Эсталер тут что-то вам принес. Сейчас придет, — сказал он, обращаясь к молодому человеку.
Эсталер стоял не шелохнувшись, с протянутой рукой.
— Расслабься, Эсталер. Пока его нет. Он медленно передвигается.
Когда минут через пять Адамберг вошел в комнату, Эсталер практически не изменил позу. Он ждал, и надежда превратила его в соляной столб. Он повторял про себя фразу комиссара, произнесенную на коллоквиуме: «Возьмите с собой Эсталера, у него глаз — алмаз».
Адамберг изучил трофеи на ладони молодого человека.
— Лежали и только нас и ждали, да? — улыбнулся он.
— Снаружи, у самой двери, слева от ступеньки.
— Я знал, что ты мне их принесешь.
Эсталер выпрямился со счастливым видом птенца, вернувшегося из первого полета с дождевым червяком в клюве.
— Езжайте в Монруж, — решил Адамберг. — У нас остался всего один день, придется работать ночью. Отправляйтесь туда вчетвером, а лучше вшестером. Жюстен, Меркаде и Гардон поедут с тобой. Они сегодня дежурят.
— Меркаде дежурит, но в данный момент спит, — напомнил Данглар.
— Тогда возьми Вуазне. И Ретанкур, если она снизойдет до второго путешествия. Она, если захочет, может прожить без сна, сидеть за рулем десять ночей подряд, пересечь Африку пешком и догнать самолет в Ванкувере. Преобразование энергии — великая вещь.
— Я знаю, комиссар.
— Обшарьте все парки, скверы, аллеи и пустыри. Не забудьте про стройки. Отовсюду привезите образцы.
Эсталер бросился вон, сжимая в кулаке свое сокровище.
— Хотите, я тоже поеду? — спросил Данглар, выключая компьютер.
— Нет, идите кормить ужином детей, и я займусь тем же. Камилла играет в Сент-Юсташ.
— Я могу попросить соседку покормить их. У нас остались всего сутки.
— Глаз-алмаз справится, и ему помогут.
— Почему, как вам кажется, Эсталер так пучит глаза?
— Наверное, в детстве что-то такое увидел. Мы все в детстве что-то такое видели. Некоторые после этого слишком широко открывают глаза, другие толстеют, у третьих туман в голове или…
Адамберг запнулся и мысленно послал подальше рыжие пряди Новичка.
— Думаю, Эсталер сам нашел эти камешки. Думаю, Ретанкур было наплевать, и она выпивала с Новичком. Пиво, скорее всего.
— Скорее всего.
— Я все еще ее раздражаю порой…
— Вы всех раздражаете, комиссар. Что, она исключение?
— Всех, кроме нее, — вот такой расклад меня бы устроил. До завтра, Данглар.
Адамберг вытянулся на своей новой кровати, положив себе на живот младенца, который вцепился в него, как обезьяний детеныш в отцовскую шерсть. Оба были сыты, умиротворены и молчаливы. И оба утопали в необъятном красном пуховом одеяле, подаренном второй сестрой Адамберга. Монахиня на чердаке не подавала признаков жизни. Лусио Веласко не преминул исподволь расспросить его о присутствии Клариссы, и Адамберг успокоил его.