Вечность
Шрифт:
— Держи, чтобы не развалилось, — сказал Сэм. — Сейчас я возьму ее поудобнее и…
Он не закончил, но все было понятно и без слов. Он перехватил Грейс половчее и поставил ногу на нижний контейнер. Я поддержал его свободной рукой. Его кожа была точно той же температуры, что и вода. Грейс у него на руках была похожа на мертвую собаку. Сэм забрался на верхний контейнер. Конструкция опасно пошатнулась; если бы не я, контейнеры перевернулись бы под тяжестью.
— Живее, — прошипел я.
Господи, какая же холодина; я никак не мог к ней привыкнуть. Такими темпами я очень скоро превращусь в волка, а это в мои планы не входило,
Во рту появился знакомый привкус, предвестник превращения.
— Вылезай сначала ты, — сквозь стиснутые, чтобы не лязгали, зубы выдавил Сэм. — Не хватало только еще тебе превратиться в волка.
Вовсе не я был сейчас главным, вовсе не мне было совершенно необходимо выбраться из этой ямы, но Сэм произнес это таким тоном, что возражать не приходилось. Он сполз с контейнеров и грузно плюхнулся в воду рядом со мной. Все внутренности у меня связались в узел размером с мою голову; он то ослабевал, то снова натягивался. Такое впечатление, будто от солнечного сплетения изнутри к горлу пытались прорваться чьи-то пальцы.
— Полезай, — велел Сэм.
Кожа на голове натянулась и пошла мурашками. Сэм протянул руку и сжал мою челюсть с такой силой, что стало больно. Он взглянул мне в глаза, и я ощутил, как волк внутри меня принял этот вызов, подчиняясь инстинктивному жесту, который придал приказу Сэма властности. Этого Сэма я не знал.
— Полезай, — приказал Сэм. — Живо!
Мне оставалось только подчиниться. Я полез на контейнеры. Меня начало корежить, но пальцы уже нащупали край ямы. С каждой секундой я чувствовал себя все больше человеком и все меньше волком, несмотря на то что мой собственный запах преследовал меня, запах почти превращения. Меня обдавало им при каждом повороте головы. Немного помедлив, чтобы собраться с силами, я ползком выбрался на берег. Двигался я не так сексуально, как обычно, но все равно был доволен. В нескольких шагах от меня лежала на боку Грейс. Шевелиться она не шевелилась, но дышала.
Позади меня Сэм с грехом пополам забрался на первый контейнер и долго пытался найти устойчивое положение.
— Я… у меня будет всего секунда, прежде чем эта штуковина развалится, — начал Сэм. — Ты не мог бы…
— Понял, — отозвался я.
Сэм ошибся: секунды у него не оказалось. Едва он успел вскарабкаться на второй контейнер, как вся конструкция начала крениться. Он распрямился, и практически в тот же миг я схватил его за руку. Контейнеры полетели в воду с глухим плеском, и Сэм вскинул вторую руку. Я поймал ее, уперся ногами в тонкую землю и попятился назад. Не будь
Сэм таким тощим и жилистым, мы оба ухну ли бы обратно к вымоину.
Но все-таки мы выбрались. Я полулежал на земле, опершись на локти, и тяжело дышал, весь с ног до головы в липкой грязи. Сэм присел рядом с Грейс. Кулаки у пего сжимались и разжимались, и между пальцев каждый раз вспухали маленькие шарики глины. Волчица лежала спокойно, но дышала часто и неровно.
— Ты не обязан был туда прыгать, — сказал Сэм.
— Еще как обязан, — возразил я.
Я вскинул на него
Сэм протянул руку и коснулся бока Грейс; его пальцы скользнули и но шерсти, повторяя очертания ребер.
— Есть одно стихотворение, — произнес он. — «Wie lange braucht manjeden Tag, bis man sich kennt».
Он все водил и водил пальцем по волчьим ребрам, пока волчица не приподняла голову, чем-то обеспокоенная. Сэм сложил руки на коленях.
— Это означает: «Сколько нужно времени, день за днем, чтобы узнать друг друга». Я был к тебе несправедлив.
На слова Сэма мне было ровным счетом наплевать и в то же время нет.
— Прибереги своих колбасников с их виршами для Грейс, — помолчав, отозвался я. — У меня от них мороз по коже.
— Я серьезно, — сказал Сэм.
— Я тоже, — не глядя на него, произнес я. — Даже исцелившийся, ты все равно псих ненормальный.
Сэм не засмеялся.
— Прими мои извинения, Коул, и я больше не буду возвращаться к этой теме.
— Отлично. — Я поднялся и бросил ему полотенце. — Извинения приняты. В твою защиту могу сказать, что я не очень заслуживаю справедливого отношения.
Сэм бережно укутал волчицу полотенцем. От его прикосновения она дернулась, но была слишком обессилена, чтобы сопротивляться по-настоящему.
— Меня не так воспитывали, — сказал он наконец. — Доброе отношение не требуется заслуживать. А вот чтобы заслужить жестокое отношение, нужно постараться.
Мне вдруг подумалось, что, будь здесь Изабел, разговор вышел бы иной. Она не согласилась бы с Сэмом. Впрочем, в случае с Изабел жестокость и доброта подчас ничем не отличались друг от друга.
— И вообще, — начал Сэм, но продолжать дальше не стал, а подхватил Грейс на руки. Она была так плотно спелената, что не могла бы шелохнуться, даже если бы у нее оставались на это силы. Сэм зашагал к дому.
Вместо того чтобы последовать за ним, я вернулся к краю промоины и посмотрел вниз. Контейнеры покачивались в жидкой грязи, так плотно облепленные илом, что первоначальный цвет уже не угадывался. На гладкой поверхности воды не прослеживалось никакого движения, трудно было понять, какая там глубина.
Я сплюнул в яму. Грязь была очень густой, и от моего плевка даже не пошла рябь. Окончить в такой свои дни было бы чудовищно. Мне вдруг подумалось, что все испробованные мной способы уйти были легкими. Когда-то, лежа на полу и твердя в пустоту: «Хватит-хватит-хватит-хватит-выруби меня», я так не считал. Я никогда не думал, что умерен, и обличье Коула, а не кого-нибудь другого на самом деле привилегия.
24
ИЗАБЕЛ
Пока Джек не погиб, наши родители обожали навязывать нам свои желания. Они выбирали время, когда мы с наибольшей вероятностью собирались чем-то заняться, иногда выполнением домашнего задания, но чаще чем-нибудь интересным с друзьями — например, если мы собирались в кино на какую-нибудь долгожданную премьеру, попадание было практически стопроцентным, — и похищали нас.