Вечность
Шрифт:
Первая моя мысль была о том, что Сэму нужно поговорить с Беком и разобраться в своих противоречивых эмоциях, вторая — о том, что Коулу нужно поговорить с Беком о различных научных концепциях, которые он испытал на себе, а третья — о том, что я, видимо, единственная из всех помню, зачем нам понадобилось поговорить с Джеффри Беком.
— Бек, — начала я, чувствуя себя несколько странно, что приходится обращаться к нему, но, поскольку парни оба как воды в рот набрали, ничего другого не оставалось. — Простите, что приходится задавать вам
Он явно страдал; Коул вернул ему человеческий облик, но лишь едва-едва. И его энергетика, и запах — все было волчье; если бы мне пришлось представлять его себе с закрытыми глазами, при помощи одних моих скрытых способностей, сомневаюсь, что я нарисовала бы его себе в виде человека.
— Поторопитесь, — сказал Бек.
Он перевел взгляд на Коула, потом на Сэма, потом обратно на меня.
— Том Калперер добился разрешения на отстрел полков с вертолета. Через неделю.
Я подождала, пока до него дойдет смысл моих слов, чтобы понять, понадобятся ли дальнейшие объяснения.
— Черт, — негромко выругался Бек.
Я кивнула.
— Мы подумали, что можно переселить стаю в другое место. Только не знаем как.
— Мой дневник…
Бек вдруг схватился за плечо, потом отпустил его. Смотреть, как мучится другой человек, было тяжелее, чем страдать самой.
— Я его прочитал, — подал голос Коул и подошел поближе. Явный дискомфорт Бека, похоже, не производил на него такого воздействия, как на меня; наверное, он просто был более привычен видеть чужую боль. — Вы написали, что их вывела Ханна. Каким образом? Как она удерживала в голове место назначения?
Бек взглянул на Сэма, безмолвно стоявшего на ступеньках, потом ответил:
— Ханна была как Сэм. Она могла сохранять в памяти некоторые человеческие мысли, когда была волчицей. Лучше, чем все остальные. Не так хорошо, как Сэм, но лучше меня. Они с Дерриком были два сапога пара. Деррик умел хорошо передавать образы. Ханна с Полом собрали волков вместе, а Деррик — он оставался в человеческом обличье — удерживал в голове образ того места, куда мы направлялись, и передавал его ей. Она вела волков. А он — ее.
— Сэм тоже так может? — спросил Коул. Мне не хотелось даже смотреть на Сэма. Коул уже решил, что Сэму это под силу.
Бек нахмурился, глядя на меня.
— Если кто-нибудь из вас сможет передавать ему образы, оставаясь при этом человеком.
Я все-таки взглянула на Сэма, но на его лице не было написано ровным счетом ничего. Я не знала, стоит ли принимать во внимание те краткие, практически непроизвольные мгновения, когда он поделился со мной воспоминанием о золотом лесе или когда я пыталась передать ему образ нас с ним вдвоем, давным-давно, в клинике, перед тем как мы с Изабел влили ему зараженную менингитом кровь. Последний эпизод, во всяком случае, имел место в интимной обстановке. Я находилась совсем рядом с ним, а не пересылала образы из окна машины на полной скорости по пути прочь из леса.
— Мой черед, — произнес Бек. — Мой черед задавать вопросы. Но сначала одна просьба. Когда я снова превращусь в волка, выпустите меня обратно в лес. Какая бы судьба ни постигла волков, я хочу разделить ее с ними. Будут жить — значит, я тоже буду жить. Погибнут — значит, и я погибну. Понятно?
Я ожидала, что Сэм станет возражать, но он ничего не сказал. Ничего. Я не понимала, что мне делать. Подойти к нему? Лицо у него было отстраненное и пугающее.
— Договорились, — отозвался Коул.
Такой ответ не расстроил Бека.
— Первый вопрос. Расскажи мне о средстве исцеления. Ты спрашиваешь, сможет ли Сэм отвести стаю в другое место, но сейчас он человек. Значит, средство не подействовало?
— Подействовало, — ответил Коул. — Сейчас менингит сдерживает волка. Если я прав, он все равно будет время от времени превращаться в волка и обратно. Но в конце концов перестанет. Когда наступит равновесие.
— Второй вопрос — Бек поморщился от боли, потом его лицо разгладилось. — Почему Грейс теперь волчица?
Он перехватил мой пристальный взгляд и, скорчив гримасу, указал на свой нос. Почему-то мне приятно было думать о том, что, несмотря на все пережитое, он помнил мое имя и беспокоился о моей судьбе. Трудно было питать к нему неприязнь, даже из-за Сэма; глядя на него, невозможно было представить, что он способен был причинить Сэму зло. Если уж меня, знакомую с ним совсем мимолетно, раздирали такие противоречивые чувства, я не могла даже вообразить, каково должно быть Сэму.
— Нет времени объяснять, — ответил Коул. — Если в двух словах, ее в детстве укусили, а все семена рано или поздно проклевываются.
— Ладно, тогда третий вопрос, — сказал Бек. — Ты можешь ее вылечить?
— Это средство убило Джека, — впервые за все время подал голос Сэм.
Он, в отличие от меня, не присутствовал при этом и не видел, как Джек умирал от менингита, как синели у него пальцы, когда слабеющее сердце уже не могло перекачивать кровь.
— Его заразили менингитом в человеческом теле, — отмахнулся Коул. — У него не было шансов. А тебя — в волчьем.
Взгляд Сэма был прикован к Коулу.
— Откуда нам знать, что ты прав?
Коул театральным жестом указал на Бека.
— Потому что я пока еще ни разу не ошибся.
Но Коул все-таки ошибался. Просто каждый раз оказывался прав в конечном итоге. А это была немаловажная разница.
— Четвертый вопрос, — продолжал Бек. — Куда вы планируете их переселить?
— На полуостров к северу отсюда, — ответил Коул. — Он сейчас принадлежит одному полицейскому. Он узнал про волков и предложил помощь. По доброте душевной.
На лице Бека отразилась нерешительность.