Вечные 2 – Лилит
Шрифт:
Они подошли к воротам. Стас постучал по двери, и она тут же открылась.
– И даже не спросят, кто? – удивился Артур.
– А зачем? – хохотнул Стас.
Они прошли ещё несколько хибар и начали спускаться к платформе. «Козья слобода» была станцией колонного типа. Когда-то, ещё до войны, она была настоящим произведением хай-тек искусства, вдохновленным футуризмом, типичным для застройки начала нулевых. За счет обилия света в полу и потолке, тогда она действительно казалась очень современной и просторной… Но не сейчас.
Колонны, словно сломанные гниющие перья в тяжелой атмосфере общего бардака,
Пеньков бывал тут однажды, поэтому прекрасно знал, куда ему идти. Он свернул к левым путям и пошел по единственному свободному, за неимением лучшего слова, «проспекту», ведущему через всю станцию. На правых путях, так же, как и на левых, навечно замер состав, но всю правую секцию превратили в один большой муравейник, соваться в который было действительно опасно.
Хотя сказать, что левая часть была бульваром для прогулок, тоже нельзя. Состав превратили в развлекательные заведения для всякого сброда, и каждое имело произвольную пристройку. Где-то пути преграждали столы, за которыми сейчас шло активное пиршество сомнительных личностей, где-то устроили торговые ряды со всякой запрещенкой, а где-то и вовсе разместился бордель.
– Эй, мальчики, заходите на огонек, – зазывали их две сомнительные девицы, когда товарищи проходили мимо одного из таких заведений. – Сделаем все, что захотите.
– Странно все это, – Артур проигнорировал приглашение, обращаясь по радиосвязи. – Я думал, тут получше будет. А это какой-то притон.
– Согласен. Поэтому Федерация и не любит Сопротивление.
– Еще бы. Я бы на месте Хаматова тоже всю эту аморальщину убрал.
От этой фразы Стас даже остановился и посмеялся уже более искренне.
– Что тебя так рассмешило? – удивился Артур.
– Ты думаешь, Федерация борется с притонами просто потому, что это аморально?
– Я знаю, что ты скажешь. То, что федералы сами в эти притоны ходят и сами же с ними борются.
– Нет, не в этом дело. Федерация просто не любит конкурентов.
– В смысле?
– В смысле, что эти притоны им не подконтрольны. Для них все Сопротивление – серая зона, потому что тут анархия, всеми заведениями управляют мелкие криминальные банды. Здесь нельзя снять компромат или устроить прослушку.
– А где можно?
– Ты никогда не был на Новой Баумана ночью?
– Да я и днем-то туда не ходил. Что мне там делать?
– Понятно тогда, почему для тебя все так чисто в Федерации. – Стас пошел дальше. – Там точно такой же притон. Только с глянцевым лоском, дорогим алкоголем и элитным силиконом. Посети как-нибудь на досуге.
– Поверю на слово, – разочарованно ответил Артур и тут вдруг осознал: – Так, стоп. Ты говоришь, что тут все дела ведут исключительно мелкие банды?
– Ага.
– А как же этот Вдовин? Он не в курсе, что на его станции происходит? И почему бандиты, имея численное преимущество, до сих пор не отжали станцию?
–
– Ну попробуй чуть-чуть.
– Бандиты тащат сюда на реализацию сок радгрибов со своих производств на «Яшьлеке» и отдают часть Сопротивлению за то, что те поддерживают порядок на станции и не дают Федерации проводить облавы. Сопротивление сдерживает Федерацию за счет того, что позволяет им пропускать официальную партию сока через свою станцию, а также иногда помогает добыть часть инфы от местных девочек. Но при этом Сопротивление же конфискует часть рад-сока из официальной партии и отдает его на персональную реализацию бандитам…
– Так, стоп, я понял! Анархия – хрен поймешь, как тут все работает, но работает. Можешь не продолжать.
– Я о том же. Важно одно. На самой верхушке всей этой схемы сбыта и производства все равно сидит Вдовин. И если мы сможем с ним правильно договориться, у нас будет столько сока, сколько требуется, и притом совершенно бесплатно.
Они прошли станцию до самого конца. Здесь, у последнего вагона, дорогу преграждали стальные ворота. Стас постучал в узкую дверь с окошком. Окошко открылось, и их тут же «поприветствовали»:
– Че надо, чепушилы?
– Чепушила тут только ты, – тут же резко отрезал Пеньков. – Мы к Вдовину, с Лесничества.
Окошко захлопнулось и дверь открылась. С другой стороны стоял почти двухметрового роста мужик в потрепанной старой форме спецназа. Голову закрывала такая же потрепанная балаклава.
– За чепушилу ответишь? – спросил он.
– А ты? – Пеньков сделал жест, и его охранник направил ствол на встречающего.
– Ладно, мужик, не обессудь, – громила тут же стал лапушкой. – Работа у меня такая. Заходите, Вдовин у себя.
Они прошли через ворота и направились к последней двери вагона.
– Ты хотел не привлекать внимания, – сказал Артур, – а сам показываешь всем, что этот боевой танк в форме Федерации с тобой.
– Нормально, рядовые солдаты тут частые гости. Так что нам главное, чтобы наши лица тут не засветились.
Они миновали ещё несколько скучающих бойцов у входа в вагон и зашли внутрь. Охранника оставили снаружи.
Убранство жилья лидера Сопротивления больше напоминало какое-то пристанище индийского жреца: стены исписаны множеством фосфоресцентных граффити, которые светились в неоновом фиолетовом свете, обилие всевозможных ковров, пледов и одеял, раскиданных на всех поверхностях, «ватрушки» на полу вместо стульев, низкий стол посреди вагона, за которым сейчас две обнажённые близняшки курили кальян. Девушки совершенно не обращали внимания на вошедших и находились в каком-то одном им известном мире.
– Где Алексей? – спросил их Стас, сняв шлем.
Одна из них лениво показала на кабину машиниста в начале вагона. Пеньков проследовал туда и, отодвинув штору, увидел, что поперёк кабины натянут гамак, а в нём лежал лидер Сопротивления. Большой мужчина, едва ли меньше своего охранника на входе, лет шестидесяти, с кучерявой кипой седых волос, смуглой кожей и двухнедельной седой щетиной, смотрел на вошедших, словно они жили тут уже не первый год.
– Эм-м… Алексей? – поприветствовал его Стас.