Вечные сны о любви (сборник)

Робертс Нора

— Я была такой дурой, — шептала Клэр.

— Только не ты, — бормотал он. — Не ты.

Он взял ее лицо в свои загорелые руки и торжественно посмотрел на нее.

— Я сделаю все, чтобы удержать тебя, Клэр. Устроюсь на работу в вашингтонское бюро. Черт, да хоть на мойку машин, если придется.

Клэр засмеялась и притянула его к себе для поцелуя. Она не могла подрезать крылья орла, разбить его гордое сердце.

— Нет. Ты не сможешь. Но мы все уладим. Проведем переговоры. Будем ругаться. И как-нибудь, каким-то образом,

мы найдем решение. Потому что я сделаю все, чтобы понять и удержать тебя.

Ее лицо было полно любви и веры.

— И все будет нормально, когда ты уедешь, Вэл, потому что теперь я знаю, что ты вернешься, и буду ждать.

Дрожь взаимной страсти промчалась по их телам. Его любовь была нежной, но секс неистовым. Его горячий рот и умелые руки заставили ее стонать от жадного наслаждения. Клэр выгнулась и дерзко подняла бедра ему навстречу. Она освободилась из плена эмоций, которые до этого сдерживала, и отбросила все физические ограничения. Подхваченная его сильными руками, пронизанная теплом его любви, Клэр нашла в себе отвагу для свободного полета. Два золотых орла, с солнечным светом на крыльях.

Глава 9

Клэр затолкала в угол чемодана скатанную шелковую кофту, всунула несколько кружевных трусиков в боковой карман и с трудом закрыла крышку.

— Уф! Я боялась, что придется что-то оставить.

Вэл смотрел с изумлением.

— Я думал, ты не засунешь туда две последние пары новых туфлей.

— Либо туфли, либо белье.

Его лицо прояснилось.

— Я бы проголосовал за белье.

— К голосованию не допускаешься.

Она выставила цифры на замке. За открытым окном Большой канал нес бледно-зеленые воды и купола Салюте сияли в лучах утреннего солнца.

— Не могу поверить, что уже пора ехать.

Он подошел легкой походкой и поцеловал ее в затылок, золотые локоны. Ее волосы, еще влажные после душа, пахли розами.

— Хммм. У нас все же есть пару часов до того, как за нами прибудет яхта.

— Ненасытный! Прошло всего сорок пять минут!

Он развернул ее и схватил за руки.

— Так долго?

Вэл обнял ее, и его теплый рот прижался к ее губам. Она отдалась поцелую, унеслась вместе с ним, а его руки выдернули ее блузу из абрикосовых брюк и гладили шелковистую кожу ее спины. Жар его тела воспламенял ее, сила его сделала ее колени восхитительно слабыми.

Это было очень соблазнительно, но на этот раз она не поддалась.

— Мы через несколько часов будем в Париже. Кроме того, мне нужно еще кое-что сделать до отъезда.

Вэл убрал волосы с ее виска и поцеловал его.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет. — Ее улыбка убрала из этого слова колкость. — Это я должна сделать сама.

— Что-то, связанное с твоими снами. — Это был не вопрос, а скорее утверждение. Его синие глаза смотрели серьезно и нежно.

Клэр прикоснулась пальцем к его щеке.

— Да, это с ними связано.

—

Вы верите в сны, граф Людовичи? В судьбу? — задала вопрос Клэр хозяину палаццо.

Пол был устлан бело-розовыми мраморными квадратами. Высокие окна выходили на Большой канал. Где-то неподалеку капала вода.

На этот раз вид был свободен от vaporetti. Мимо пронеслась одинокая гондола — черный лебедь на мутной зеленой воде. Если бы не современная одежда гондольеров, подумала Клэр, они могли бы вписаться в любой период времени шестисотлетней истории Ка'Людовичи.

Граф Людовичи улыбнулся.

— Ну конечно. Невозможно жить в таком фантастическом городе, как Венеция, если не веришь в сны.

Клэр опустила руку в сумочку и вытащила маленький бархатный футляр, окаймленный медью.

— Тогда это принадлежит вам.

Граф взял его, нахмурившись, и открыл крышку. Ожерелье Бьянки лежало на атласной подушечке.

— Мадонна! — воскликнул он. — Это, несомненно, то ожерелье, которое изображено на портрете Бьянки!

Его пальцы прикоснулись к бусинам, погладили углубление в центре кулона, где когда-то был рубин в форме сердца.

— Где вы взяли это, синьорина?

— У Бьянки. Она хотела, чтобы это принадлежало вам.

— Я не понимаю.

— Мы можем пройти на маленький дворик, который выходит на calle? Co старым каменным колодцем? Там я все объясню.

Он с ошеломленным видом смотрел на Клэр, потом пожал плечами.

— Ну конечно же.

Клэр пошла вперед, словно она ходила по этому пути сотни раз. Так оно и было, по крайней мере, во снах.

Она задержалась на верху лестницы, ведущей к воде, подавляя порыв оглянуться через плечо. Она не Бьянка. И неважно, видит ли ее кто-нибудь.

Клэр отдавала себе отчет в том, что могла поставить себя в идиотское положение. Ведь все могло измениться сотни раз со времен отчаянного бегства Бьянки.

Граф Людовичи шел за ней. Пройдя через маленький вестибюль, Клэр отодвинула тяжелый засов, который закрывал дверь, ведущую в заброшенный двор. Петли, которыми долго не пользовались, заскрипели.

Все было точно, как во сне.

По телу пробежала дрожь — словно облако пронеслось над морем. И это тоже было, как у нее во сне. По обе стороны от двери стояли горшки с цветами, и усики новых лоз цеплялись за древние стены. И была запертая дверь, которая вела в узкую улочку между домами.

— Бьянка не покончила жизнь самоубийством и не была убита отцом. — Она глубоко вздохнула. — В ту роковую ночь она вышла через эту калитку, чтобы встретиться с любимым. Она отправила ему записку через свою няню, в которой сообщала, что решила воспротивиться воле отца и бежать с Доменико Колеоне. Вместо этого записка была доставлена в руки Джованни Гамбелло.

— Откуда вы это знаете? — Граф пристально смотрел на нее.

— Считайте, что мне сказала Бьянка. — Клэр подняла подбородок. — Во снах.