Вечный Герой (сборник)
Шрифт:
— Это хорошо, — проговорил король, — очень хорошо…
Когда он ушел, Иолинда внимательно посмотрела на меня.
— Ты тоже, конечно же, выглядишь очень утомленным, Эрекозе. Ты не ранен?
— Нет. Хотя бой был кровавый. И из того, что мы были вынуждены сделать, мне мало что пришлось по душе.
— Воины обычно убивают других людей — на то и война.
— Да, конечно, — хрипло сказал я. — Ну а женщин, Иолинда? Ну а детей? Совсем младенцев?
Она облизнула губы. Помолчав,
— Пойдем. Пойдем ко мне. Поешь у меня. Там тебе будет спокойнее.
Когда мы поели, я почувствовал себя лучше, но на душе у меня по-прежнему скребли кошки.
— Что с тобой? — спросила Иолинда. — Что-нибудь случилось в Мернадине?
— Да нет, всего лишь крупное морское сражение. Мы его выиграли.
— Но это ведь хорошо.
— Да.
— И вы захватили Пафанаал. Атаковали его и захватили.
— Кто сказал тебе, что мы его «атаковали»? — изумленно спросил я.
— Как? Ну все… все вернувшиеся воины… Мы узнали об этом незадолго до того, как прибыл ваш корабль…
— Нам никто не оказал ни малейшего сопротивления в Пафанаале, — сказал я ей. — Там и оставалась-то всего горстка женщин да горстка детей. Всех их перерезали наши воины.
— Во время захвата города всегда гибнут и женщины с детьми, — возразила она. — Ты не должен винить себя, если…
— Мы не захватывали этот город, — повторил я. — Он был беззащитен. Там не было ни одного мужчины. Все мужское население Пафанаала отправилось сражаться с нами на море. И все они погибли.
Она пожала плечами. Очевидно, так и не в состоянии была представить себе, что же там на самом деле произошло. Может, оно было и к лучшему, но я все-таки не смог удержаться и не прибавить:
— И еще: несмотря на то, что мы и так одержали бы победу, мы не обошлись без предательства.
— Так, значит, вы были преданы? — она с готовностью вскинула на меня глаза. — Вас коварно предали элдрены?
— Элдрены бились честно. А мы во время перемирия убили их командующего флотом.
— Понятно, — сказала она. И улыбнулась: — Ну что ж, надо постараться помочь тебе забыть обо всех этих ужасах, Эрекозе.
— Надеюсь, тебе это удастся, — сказал я.
На следующий день король объявил жителям Некранала о нашей помолвке. Весть эта была воспринята с большой радостью. Мы стояли с Иолиндой на большом балконе и смотрели на толпу внизу. Мы улыбались, приветливо махали руками, однако стоило нам вернуться во дворец, как король тут же ушел, поспешно пробормотав какие-то слова извинения.
— Кажется, отец все-таки действительно не слишком доволен нашим будущим браком, — растерянно проговорила Иолинда, — хотя и благословил нас.
—
Однако я был встревожен. Я считался Великим Героем, меня все кругом обожали, я собирался жениться на королевской дочке, как и подобает настоящему герою, и все-таки мне начинало отчетливо казаться, что не все идет так, как надо.
Такое чувство у меня явно уже возникало и прежде, но я не мог точно вспомнить, при каких обстоятельствах. Я не знал даже, не вызвано ли мое волнение всего лишь думами, которые навевали мне мои странные сны, моей тревогой по поводу своего появления в этом мире, или же то зрел тяжелый конфликт между королем и мною. Думаю, что вероятность последнего была крайне мала, а потому и беспокойство мое, скорее всего, было лишено оснований.
После объявления о нашей помолвке мы с Иолиндой могли уже делить одно ложе, как то было принято во всех королевствах.
Но в ту, самую первую, ночь нам было не до любви.
Где-то среди ночи, разбуженный легким прикосновением к моему плечу, я вскочил.
И улыбнулся с облегчением:
— Ах, это ты, Иолинда.
— Да, это я, Эрекозе. Ты так стонал и метался во сне, что я решила тебя разбудить.
— Да-да… — я протер глаза. — Спасибо. — Я почти ничего не помнил, но, видимо, это были все те же обычные сны.
— Расскажи мне об Эрмизад, — попросила вдруг Иолинда.
— Об Эрмизад? — Я зевнул. — А что тебе о ней рассказать?
— Я слышала, ты с ней часто виделся. И много разговаривал. Я никогда в жизни не разговаривала ни с одним элдреном. Обычно мы ведь пленных не берем…
— Что ж, не знаю, как для тебя это прозвучит, но мне она показалась… обычным человеком, — улыбнулся я.
— Ох, Эрекозе! Зачем так плохо шутить! Говорят, она красива. Говорят, у нее на совести тысяча человеческих жизней. Злая она или нет? Она ведь соблазном довела до смерти стольких мужчин…
— Я ее об этом не спрашивал, — сказал я. — Мы в основном обсуждали с ней философские вопросы.
— Значит, она весьма умна?
— Не знаю. Мне она показалась очень юной и совершенно невинной. — И я поспешил дипломатично добавить: — Впрочем, возможно, тут-то ее хитрость и проявляется: она только кажется невинной.
— Невинной, как же! — Иолинда нахмурилась.
Я рассердился:
— Я ведь всего лишь говорю, какое она произвела впечатление на меня, Иолинда. Ничего более я ни об Эрмизад, ни об остальных элдренах не знаю.