Вечный лес
Шрифт:
– Племенной бык? Наверное, ты хочешь сказать – муж. Разве я не упоминала брачный вылет? Или любовник, если слово «брак» пугает тебя. Да, Эвностий, ты должен стать отцом моих следующих детей. Я заметила тебя еще с воздуха, когда мы только что прилетели, и ты показался мне таким же прекрасным, как стрекоза – росе. Как ночная бабочка – эхиноцереусу [20] , цветущему ночью. Как…
– Это все, что я должен сделать, чтобы ты отпустила Кору и Зоэ?
– Да, – ответила Шафран резко. Трии терпеть не могут, когда прерывают их пышные речи. – У меня нет других причин задерживать их.
20
…ты
– Освободи их сначала.
Обиженно надувшись, она повернулась к нему спиной:
– Ты превращаешь все в обыкновенную сделку. Я, забыв про свою гордость, пришла к тебе, как какая-то заурядная маленькая дриада, а ты требуешь гарантий моей честности.
– Докажи мне хотя бы, что они и в самом деле у тебя.
Шафран торжествующе продемонстрировала Эвностию подвеску-кентавра.
– Если я не ошибаюсь, этот жеребчик – родственник твоей любимой?
Да, сомневаться не приходилось.
– Это действительно подвеска Коры. Значит, они и впрямь у тебя.
Эвностий и не думал требовать гарантий нашей безопасности. Ему даже в голову не пришло, что Шафран к этому времени могла уже умертвить нас или мы умираем сейчас. Простодушие не позволяло ему заподозрить женщину в коварстве.
– Ты ведь ничего не теряешь.
Действительно, он ничего не терял. Откуда ему было знать об обычной судьбе трутней?
– Я кажусь тебе некрасивой? – продолжала она. – Неужели мои крылья слишком грубы и цвет моей кожи тебе не нравится? Разве так в вашей стране принимают гостей?
– Была бы ты немножко пополнее, и потом, тебе, наверное, лет сто.
– Если ты считаешь, что я недостаточно хороша собой, пойди и посмотри на моих работниц. Они даже не умеют подкрашивать свои лица.
– Ты никогда не учила их этому?
– Не надо отвлекать их от работы. А что касается моего возраста, да, мне действительно ровно сто лет. А этой Зоэ, наверное, за триста.
– Да, ты действительно хорошо выглядишь, – согласился он. – Ты уверена, что я не разорву твои крылья?
– Уверена так же твердо, как в том, что земля плоская и держится на спине гигантской черепахи. – Она хорошо знала свое дело.
Шафран весьма решительно подтолкнула его, и он упал на спину. «О Зевс, – подумал он. – Смогу ли я после драки с панисками удовлетворить саму королеву пчел?» Вздохнув поглубже, он напряг все свои мускулы и стал все сильнее и сильнее размахивать хвостом – той частью, которая свисала с кровати, – пока тот не защелкал, как хлыст. Бока еще болели, но лекарства Зоэ и сон сделали свое дело. Он должен быть на высоте и показать все, на что способен. Конечно, он обещал Коре ждать хоть год, но, с другой стороны, он делает это только ради нее, и она, конечно, поймет, одобрит и оценит его жертву.
Шафран села рядом и, взявшись руками за его рога, повернула его лицо к себе и внимательно посмотрела прямо в глаза. Затем своей маленькой рукой, не больше кленового листа, взъерошила гриву:
– Никогда не подстригай ее, мой мальчик, так тебе очень идет. А какие большие, красивые уши! Они светятся на солнце, как перламутр.
Ради Коры он пойдет на любые жертвы, а если потребуется, то и не раз.
Сначала она просто лежала рядом с ним. Затем оказалась в его объятиях, и ее крошечный язык затрепетал у самого его рта, а пальцы стали скручивать в колечки волосы на его груди. Что-то все же есть в худых женщинах.
Она
Улыбаясь, она приняла их и, продолжая улыбаться, укусила его за ухо. Он быстро приложил руку к уху и почувствовал на пальцах кровь. Наверное, это любовный укус. Но почему ее зубы впились в него с такой силой?
Она ударила его. Любовный удар? Вряд ли. Наверное, он ее рассердил. Может быть, обращался с ее маленьким, хрупким телом слишком грубо, как с пышущими здоровьем дриадами. Или она, невзирая на то, что говорила о своих трутнях, по привычке ожидала жеманных ухаживаний, а не крепких объятий? Его опыт общения с женщинами не распространялся на пчелиных королев.
– Шафран, – начал он извиняюще. – Я привык иметь дело с дриадами. Если ты мне скажешь, как…
Она плюнула ему в лицо. Перед ним было существо, напоминающее грифона, гидру и химеру одновременно [21] . Ее тело сжало его, как питон, руки превратились в щупальца, а бедра отвердели, как панцирь морской черепахи. Они кубарем скатились с кровати на пол, и в какой-то момент он вдруг почувствовал, что поднимается в воздух. Шафран неистово махала крыльями в приступе безумной злобы или чего-то другого.
21
Перед ним было существо, напоминающее грифона, гидру и химеру одновременно – грифон – фантастическое животное с туловищем льва, орлиными крыльями и головой орла или льва; гидра – чудовищная девятиголовая змея. Считалась непобедимой, так как на месте отрубленных голов у нее вырастали новые, Геракл сумел победить ее, прижигая обезглавленные шеи горящей головней; химера – крылатое чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом дракона. Была убита Беллерофонтом с помощью крылатого коня Пегаса.
«Вот в чем дело, – подумал он. – Она хочет брачного вылета! Но я не могу взлететь».
Но и на этот раз он оказался не прав. После четвертого пинка терпение его лопнуло. За годы взрослой жизни Эвностию попадались страстные женщины, но Шафран неистовствовала не от страсти, а от злобы, от злобы и презрения к трутням, минотаврам, мужчинам – вообще всем существам мужского пола. Он не догадывался о причинах подобного коварства и тем более не способен был понять женщину, требующую себе подчинения, богиню, которой нужно принести в жертву бога, самку паука, пожирающую своего самца.
Эвностий, не задумываясь, стал сопротивляться, пустив в ход хоть и несколько поубавившуюся, но все же недюжинную силу. Им нельзя так просто попользоваться, как каким-нибудь мягкотелым трутнем. Она укусила его за ухо, он ее за руку, а его зубам могли позавидовать даже бобры. Она ударила его, он боднул своими рогами, сравнимыми по силе лишь с тараном. Она сдавила его, а он схватил ее за шею, и она забилась у него в руках, как цыпленок, которого сейчас отправят на кухню.
Короче, плененный гость, освободившись, сам взял даму в плен. Эвностий с силой оторвал от себя Шафран, швырнул ее на пол и сел на кровать, не спуская с королевы сердитого взгляда. Вид у Шафран был весьма потрепанный. Эвностий, возмущенный до предела, тяжело дышал, зато его не смогли ни выпотрошить, ни задушить. Правда, к синякам и ссадинам, полученным от панисков, прибавилось несколько новых.