Вечный поход
Шрифт:
С обеих сторон зазвучали команды, они прекращали бойню, ставшую неуправляемой и бестолковой.
Ураг Павсаний временами отвлекался от кровавого месива шевелящихся тел и улетал тревожными мыслями в даль, укрывшую конников Александра: «Жив ли?!» И тут же вспыхивали досада и недовольство действиями неистового царя – не бережет себя, а значит, не до конца думает об успехе битвы. Разве можно опровергнуть давнюю истину: «Военачальник, который находится во главе своих войск, доступен взору каждого, но сам не видит никого!»
Павсаний стоял
Но тут же огненную стихию дополнила ожидавшая своего часа стихия людской ярости. Уже не обращая никакого внимания на чахнущий огонь, с берега на фалангу валилась, давила собой и сминала закованная в железо упругая масса вражеских всадников. Казалось, воды речки начинают закипать – так бурлило под ногами и наносящими удары руками!
В затянувшем низину дыму невозможно было разобрать, что происходит на поле боя. К тому же нежданно сгустились сумерки. Сколько времени прошло с момента начала этой бойни?! Павсанию казалось – вечность…
Когда зазвучали трубы, исторгая непонятные сигналы, ураг даже не сразу понял, что они летят со стороны врага. Какая там ещё смертельная ловушка приготовлена у этих свирепых всадников?! Нет спасенья от их ярости…
Зажглись факелы. Заметались по полю. Но не для боевых действий – больше для того, чтобы служить указателями для сбора дезориентированных воинов.
По полю, усеянному порубленными телами, шествовала ночь. Перешагивала через туши лошадей. Брела по травам. Спотыкалась о трупы, трупы, трупы…
Со временем угасли почти все звуки. Стихла агония битвы.
Только откуда-то с левого края поля доносился неясный гул, он напоминал одновременно бормотание, причитания и смех. Может быть, где-то там, в месте падения речки с крутого обрыва, сидел бог войны Сульдэ и хищно щерился своими белоснежными клыками. И бормотал, глядя как внизу речка разбивается в брызги. И причитал по самым лучшим воинам, которых в пылу битвы не успел уберечь. И безумно хохотал вполголоса, глядя на воды речки. И было от чего – воды её стали КРАСНЫМИ…
Красная речка. Невидимая никому. Пропитанная кровью. Настоянная на крови. Оттого ещё больше она чернела, поблёскивая на перекатах.
И покачивались лодочками от её движения опустевшие шлемы, прибившиеся к прибрежным травам.
И шевелились тяжёлые щиты, наполовину утопая.
А может, и ночь пришла насквозь окровавленная.
КРАСНАЯ.
Может быть, она только казалась чёрной?
Глава четырнадцатая
Уволен по собственному желанию
Птицы сегодня превзошли самих себя.
Особенно иволги.
Наверняка, где-то поблизости было их гнездо, и эти чёрно-жёлтые с красными клювами птички резвились на ветках, оглашая предвечерний лес своими громкими упругими
Остальной певучий народ создавал фон. Птичьи голоса вплетали в музыку леса недостающие звуки, словно оркестр, где каждый, не обращая внимания на соседа, играет по своим нотам. И если ноты написаны правильно – вместо шума получается музыка.
Сегодня музыка получалась. Оркестр не фальшивил. Каждый из музыкантов был неплох.
И всё же – солистами были иволги…
Не хватало лишь благодарных слушателей.
Слушатели-то были. Вот только – неблагодарные.
Двое мужчин непринуждённо расположились на поваленных еловых стволах; смотрели они вдоль просеки, проложенной в этом смешанном лесу невесть кем. Судя по их поведению – нервничали. Оба. И если первый, высокий и худощавый, ещё старался обуздать разгулявшиеся нервы (кстати, у него это получалось), то второй… Он был заметно ниже напарника, плотнее, и волос на голове у него имелось побольше. И ещё – может быть, и не так уж намного, но был он всё-таки моложе. Наверное, потому и вёл себя более импульсивно.
Первый звался Фэсх Оэн. Причём двойным и неизменным это имя оставалось, невзирая на любые обстоятельства и ситуации. Он, похоже, даже не догадывался, что существуют уменьшительные, дружеские и ещё уйма всяких вариантов, производных от собственного имени. У второго имя также было двойное: Тэфт Оллу. И его тоже полагалось называть исключительно в этой форме, не экспериментируя и не склоняя. Так у них принято…
Они не слушали птиц.
Более того, похоже, птицы этих людей раздражали.
Судя по их напряжённому ожиданию – они надеялись, что когда-нибудь птицы замолчат.
Но длинной паузы у этого птичьего оркестра мог добиться только невидимый дирижёр, которому пока это было не нужно… Ну, разве что ещё чужак, идущий по лесу, если сюда вообще кто-то из чужих мог забрести.
А птицы заливались без умолку.
По лесу никто не шёл…
– Ну, что скажешь, Фэсх Оэн?.. Куда он пропал?.. – спросил после долгого молчания Тэфт Оллу. – Ты уверен, что он… сумеет не умереть раньше времени?..
Фэсх Оэн промолчал.
Полоска неба, нависавшая над просекой, прямо на глазах меняла свой цвет. Буквально за несколько минут она из голубой стала стальной и потом продолжала быстро накапливать в себе свинцовый оттенок, из-за чего всё больше и больше снижалась, тяжелея. Вскоре уже казалось, что эта частица неба оторвалась и медленно оседает вниз, и только многочисленные кроны деревьев, приняв её на свои ветви, удерживают густеющий воздух в надлежащем положении.
Где-то на западе гремело, словно в небесах неспешно прокатывали огромные стальные листы, заодно рихтуя, выправляя неровности.
Фэсх Оэн наконец-то вынырнул из потока своих мыслей.
– Знаешь, Тэфт Оллу, иногда я думаю… что он намного умнее, чем кажется… и чем необходимо для безопасности.
– Чьей безопасности?.. Твоей? Моей?.. Нашей?
– Безопасности проекта…
– А я полностью уверен… что он просто опасен для нас самих.
– Брось, Фэсх Оэн… Это у тебя от перегрузок. И от врождённой подозрительности… Давно ты в координаторах?