Вечный сон (Глубокий сон)
Шрифт:
Петляя между стоящими машинами, по улице наискось бежал долговязый парень без шляпы, в короткой кожаной куртке. На бегу он повернулся ко мне, и из куртки вырвалось пламя. В стену, у меня над головой, что-то дважды тяжело ударило. А долговязый вновь пустился бежать, проскочил между двумя машинами и исчез.
Ко мне кинулся какой-то прохожий:
— Что случилось?
— Стреляют, — бросил я на бегу.
— Господи, помилуй, — охнул прохожий и поспешно скрылся в подъезде.
Я побежал к своей машине, сел, включил зажигание, отъехал от тротуара и медленно
Шаги приближались, кто-то шел мне навстречу, насвистывая веселую мелодию. Еще секунда, и появился долговязый в своей короткой кожаной куртке. Я вышел из машины и спросил:
— Спичек не найдется, приятель?
Парень дернулся, правая рука поползла к карману кожаной куртки. В свете круглых уличных фонарей сверкнули его влажные, темные, миндалевидные глаза. Лицо бледное, красивое, с вьющимися, падающими на лоб черными волосами. Очень хорош собой, ничего не скажешь. Тот самый долговязый из магазина Гейгера.
Он замер и молча покосился на меня. Его правая рука подползла к карману куртки, а моя — стиснула за спиной маленький револьвер.
— Скучаешь, видать, по своему красавчику, — сказал я.
— Пошел ты… — тихо проговорил долговязый. Деваться ему было некуда: с одной стороны машины, с другой — пятифутовая стена.
Вдали завыла, приближаясь, полицейская сирена. Долговязый вздрогнул, а я подошел к нему вплотную и ткнул револьвером в кожаную куртку:
— Выбирай: я или легавые.
Он мотнул головой, как будто я влепил ему пощечину.
— Ты кто такой? — спросил он.
— Друг Гейгера.
— Отвяжись от меня, ублюдок.
— Пистолет у меня небольшой, малыш, и, если я прострелю тебе брюхо, через три месяца ты уже будешь ходить и сам, без посторонней помощи, войдешь в новенькую, уютную газовую камеру в Квентине.
— Пошел ты… — повторил долговязый и сунул руку в карман. Тогда я еще сильнее ткнул дулом револьвера ему в живот, и он, издав тихий, протяжный вздох, вынул руку из кармана. Рука повисла плетью, широкие плечи опустились.
— Чего тебе надо? — прошептал он.
Я опустил руку ему в карман и извлек оттуда автоматический пистолет.
— Полезай-ка в машину, малыш.
Он двинулся к машине, я — за ним.
— Садись за руль. Поведешь ты, — приказал я.
Он сел слева, я — рядом.
— Пусть сначала проедет патрульная машина, — сказал я. — Они подумают, что мы, услышав сирену, поехали из города. А мы переждем, пропустим их и поедем обратно в город.
Я убрал револьвер, приставил автоматический пистолет к груди долговязого и оглянулся. С каждой секундой сирена выла все громче, и наконец посреди улицы вспыхнули два красных огня. Огни становились все больше, слились в один, и мимо на бешеной скорости промчалась
— Поехали, — скомандовал я.
Долговязый включил зажигание, развернулся и направился в город.
— Едем домой. На Лаверн-террас.
Он прикусил губу и повернул на Франклин.
— Эх, ты, дурень, — сказал я. — Как тебя зовут?
— Кэрол Ландгрен, — еле слышно ответил он.
— Ты не того пустил в расход, Кэрол. Джо Броди твоего красавчика не убивал.
Долговязый в очередной раз послал меня и всю оставшуюся дорогу молчал.
XVII
Из-за длинных ветвей эвкалиптов сквозь туман выглядывал наполовину скрывшийся за тучами месяц. Где-то, в самом конце Лаверн-террас, надрывался радиоприемник. Долговязый подъехал к дому Гейгера, остановился у живой изгороди, заглушил мотор и замер, сложив на руле руки и уставившись в одну точку. Дом Гейгера был погружен во мрак.
— Дома кто-нибудь есть, сынок? — спросил я.
— Тебе лучше знать.
— Это еще почему?
— Пошел ты…
— А ведь потом будешь удивляться, почему у тебя вставная челюсть, — вздохнул я.
Он ухмыльнулся, обнажив зубы, пока что свои собственные, после чего распахнул дверцу и выпрыгнул из машины. Я — за ним. Стиснув руки в кулаки, он подбоченился и стал молча смотреть на темный коттедж за оградой.
— Ладно, постояли и хватит, — сказал я. — Пошли в дом. У тебя ведь есть ключ?
— Кто тебе сказал?
— Не морочь мне голову, сынок. Твой красавчик дал тебе ключи от дома. И выделил маленькую чистенькую комнатку. Когда у него бывали дамы, он тебя выставлял, а комнату запирал. Цезарь, одно слово: с женщинами — мужчина, а с мужчинами — женщина. Думаешь, я не в состоянии раскусить таких, как вы с ним?
Хотя я по-прежнему держал пистолет, он кинулся на меня с кулаками. Удар пришелся мне прямо в челюсть. Я успел сделать шаг назад, чтобы не упасть, но удар почувствовал. Долговязый вложил в него всю свою силу — по счастью, небольшую: гомосексуалисты, даже атлетического сложения, мягкотелы.
— Может, пригодится? — сказал я, бросив пистолет долговязому под ноги. Проявив завидную реакцию, он мгновенно наклонился за ним и тут же получил удар кулаком в ухо, отчего отлетел в сторону, безуспешно пытаясь дотянуться до пистолета рукой. Я подобрал пистолет и бросил его обратно на сиденье. А долговязый, стоя на четвереньках, пялился на меня выпученными глазами, кашлял и мотал головой.
— Ты же не хочешь драться, — сказал я ему. — Тебе фигуру надо беречь.
Но драться он хотел и, точно снаряд из катапульты, рванулся вперед, пытаясь ухватить меня за ногу. Я сделал шаг назад, дотянулся до его шеи и начал его душить. Он засеменил ногами и отступил, пытаясь ударить меня в пах. Я развернул его, сцепил пальцы левой руки с запястьем правой и приподнял его на бедро. Со стороны, думаю, мы отлично смотрелись: какое-то диковинное двуглавое чудовище, которое застыло на ночной, залитой лунным светом улице, роет четырьмя ногами землю и хрипло дышит.