Вечный сон (Глубокий сон)
Шрифт:
— Его спросите.
Она опять вспыхнула:
— Убирайтесь! Убирайтесь, черт вас побери!
Я встал.
— Садитесь! — заорала она.
Я сел и, щелкнув пальцами, стал ждать, что будет дальше.
— Я знаю, — сказала она, — я знаю, вы могли бы найти Рыжего, если б вас попросил отец.
Это на меня тоже не подействовало. Я кивнул головой и спросил:
— Когда он исчез?
— Месяц назад. Уехал в своей машине, никому не сказав ни слова. Машину потом обнаружили в каком-то частном гараже.
— «Обнаружили»?
Проговорилась? Все ее тело как-то вдруг обмякло. Она улыбнулась и с победоносным видом взглянула на меня.
— Об этом, значит, отец вам не говорил. — Она с трудом сдерживала радость, как будто ей удалось меня
— Генерал действительно рассказывал мне о мистере Ригане, но вызвал он меня совсем по другому поводу. Вы это хотели от меня узнать?
— Ничего я не хотела.
Я опять встал:
— В таком случае я пойду.
Миссис Риган молчала. Я подошел к высокой белой двери и обернулся. Она сидела, прикусив губу и скаля зубы — точно щенок, играющий с ковром.
Я вышел, спустился по выложенной кафелем лестнице в холл, и передо мной опять вырос дворецкий с моей шляпой в руке. Я надел шляпу, а он распахнул дверь.
— Вы ошиблись, — сказал я. — Миссис Риган не хотела меня видеть.
Дворецкий вежливо опустил свою седую голову:
— Простите, сэр. Я часто ошибаюсь. — И с этими словами захлопнул за мной дверь.
Я остановился на ступеньках и, закурив, стал смотреть на спускающийся уступами участок, засаженный цветами и подстриженными деревьями и огороженный высоким забором с позолоченными копьевидными наконечниками на железных прутьях. К открытым чугунным воротам усадьбы сбегала извивающаяся дорога, а под горой, за забором, в нескольких милях от особняка видны были старые деревянные буровые вышки нефтепромысла, на котором в свое время разбогатели Стернвуды. Теперь на этом месте предполагалось разбить парк — подарок городу от генерала. Пока же несколько нефтяных скважин еще функционировало, давая по пять-шесть баррелей нефти в день. Не зря Стернвуды построили себе дом на самой вершине горы: отстойной водой и нефтью не пахнет, и в то же время видны месторождения — источник их богатства. Впрочем, не думаю, чтобы Стернвуды часто любовались из окон буровыми вышками.
Я сбежал по усыпанной битым кирпичом дорожке, прошел вдоль забора к воротам и направился к стоявшей под пальмой машине. В горах прокатился гром, небо почернело, стало душно. «Сейчас польет», — решил я и, прежде чем ехать в город, опустил крышу автомобиля.
Да, ножки у Вивьен Стернвуд весьма аппетитные. Этого у нее не отнимешь. Хорошенькая парочка: разбитый параличом генерал и красавица дочка. Старик, скорее всего, просто меня испытывал — ему ведь нужен юрист, а не сыщик. Даже если мистер Артур Гуинн Гейгер, специалист «по редким книгам и подарочным изданиям», действительно вымогатель, это работа для юриста, а не для частного сыщика. Впрочем, вполне может быть, что за шантажом скрывается что-то еще. Вот только что?
Первым делом я поехал в голливудскую публичную библиотеку и полистал пыльный том под названием «Первые издания редких книг». Через полчаса я проголодался.
IV
Магазин А. Г. Гейгера выходил на бульвар, неподалеку от Лас-Пальмаса. Входная дверь находилась в глубине, а за инкрустированной медью витриной были спущены жалюзи, поэтому заглянуть в магазин с улицы я не мог. Витрина была заставлена каким-то восточным хламом. Впрочем, в антиквариате я разбирался неважно, поскольку, кроме неоплаченных счетов, ничего не коллекционировал. Входная дверь была из толстого стекла, но и через нее ничего не было видно — внутри стоял полумрак. Справа от книжной лавки находился жилой дом, а слева — роскошный ювелирный магазин, торгующий драгоценностями в кредит. У входа, раскачиваясь на пятках, со скучающим видом стоял ювелир, высокий, красивый седой еврей в дешевом темном костюме и с бриллиантовым перстнем в девять каратов на безымянном пальце правой руки. Когда я подошел к книжной лавке Гейгера, губы ювелира скривились в многозначительной улыбке. Бесшумно прикрыв за собой дверь, я ступил на толстый синий ковер, закрывавший весь пол. Вдоль стен
Увидев меня, она медленно встала и, покачивая бедрами, лениво двинулась в мою сторону. Гладкое, обтягивающее черное платье, длинные ноги, походка такая, которую в книжном магазине встретишь нечасто. Золотисто-пепельные вьющиеся волосы, зеленые глаза, густо накрашенные ресницы. В ушах огромные черные клипсы, ногти покрыты серебряным лаком. Косметика дорогая, а вид, между тем, дешевый.
Подойдя ко мне походочкой, которая обезоружила бы и вооруженного до зубов бандита, блондинка подняла пальчик и небрежно поправила очаровательный пепельный завиток, который в нужный момент всегда почему-то выбивается из пряди. Улыбка у нее была столь же обезоруживающей, как и походка.
— Что вы хотели? — осведомилась она.
— У вас случайно нет «Бен Гура» [2] 1860 года издания? — не снимая темных очков в роговой оправе, по-птичьи прощебетал я.
Еле сдерживаясь, чтобы не сказать «Чего?!», блондинка слабо улыбнулась и переспросила:
— Первое издание?
— Третье. С опечаткой на странице 116.
— К сожалению, сейчас нет.
— А полное собрание Одюбона [3] 1840 года?
— …Этого… тоже сейчас нет. — Она безуспешно пыталась сохранить на лице улыбку.
2
«Бен Гур. История Христа» (1880) — исторический роман о первых христианах американского писателя Льюиса Уоллеса (1827–1905).
3
Имеется в виду многотомное издание «Птицы Америки» американского орнитолога Джона Джеймса Одюбона (1785–1851).
— Это ведь книжный магазин, я не ошибся? — спросил я все тем же вежливым птичьим фальцетом.
Блондинка оглядела меня с ног до головы. Улыбка пропала. Глаза ледяные. Вся подобралась. Ткнула своим серебряным ноготком в застекленные книжные шкафы:
— А это что, по-вашему, — грейпфруты?!
— Нет-нет, эти гравюры меня мало интересуют. Вероятно, это гравюры на стали? Два цента — цветная копия, один — черно-белая. Какая пошлость. Нет уж, увольте, благодарю покорно.
— Дело ваше. — Блондинка попыталась вернуть улыбку на место. Вела она себя, словно страдающий подагрой джентльмен, которому наступили на мозоль. — Может быть, мистер Гейгер… Но его сейчас нет… — Она буквально поедала меня глазами. В редких книгах она разбиралась ничуть не лучше, чем я — в тараканьих бегах.
— А он сегодня будет?
— Если и будет, то очень поздно.
— Жаль, — вздохнул я. — Очень жаль. Какие прелестные стулья! Если позволите, посижу, выкурю сигаретку. Вечер у меня сегодня совершенно свободный. Все уроки сделаны, одна тригонометрия осталась.
— Да, — сказала она. — Да-да, садитесь, пожалуйста.
Развалившись на стуле, я закурил сигарету, воспользовавшись лежавшей на пепельнице круглой никелевой зажигалкой. Некоторое время, прикусив губу, блондинка с растерянным видом постояла рядом, потом кивнула головой и двинулась обратно, к своему письменному столику в углу. Села и из-под лампы уставилась на меня. Я положил ногу на ногу и зевнул. Ее наманикюренные пальчики потянулись было к стоявшему на столе телефону, но до трубки не достали и нервно забарабанили по столу.