Вечный Тук
Шрифт:
— И грохнулся прямо головой оземь, — добавила Мэй, содрогнувшись. — Мы были уверены, что он свернул себе шею. Но парень остался целехонек!
— А затем, — продолжал Майлз, — однажды на закате пришли охотники. Наша лошадь паслась под деревьями, и они ее застрелили. Решили, мол, что это олень. Представляешь? Но вся штука в том, что они ее не убили. Пуля прошла насквозь, но даже следа не осталось.
— А потом па укусила змея…
— А Джесс съел ядовитую поганку…
— А я сильно поранилась, — сказала Мэй. — Помните? Когда резала хлеб.
Но даже не это было самое странное. Они работали у себя на ферме, обустраивались,
— Мне было уже за сорок, — вздохнул Майлз. — Я был женат. У меня было двое детей. Но выглядел я все на те же двадцать два. Наконец моя жена решила, что я продал душу дьяволу Она меня бросила. Уехала и детей с собой забрала.
— Хорошо, что я так и не женился, — вставил Джесс.
— И с друзьями так же вышло, — добавила Мэй. — Все от нас отшатнулись. Пошли толки о колдовстве. О черной магии. Не стоит слишком винить их, но нам пришлось в конце концов бросить все наше хозяйство. Мы даже не представляли, куда податься. И двинулись обратно, откуда пришли, тем же путем, как бродяги. Будто цыгане какие-то. Когда мы добрались сюда, все уже, конечно, изменилось. Деревьев стало гораздо меньше. Но зато появились люди и новая деревня — Лесная Прогалина. И дорога уже была — правда, тогда это была, скорее, просто коровья тропа. Мы свернули в лес — сколько там от него осталось — и стали искать место для привала. Добрались до той поляны с деревом и родником и тут все вспомнили.
— А вот там все осталось прежним, точь-в-точь, как мы сами, — подхватил Майлз. — Спросишь, как мы это поняли? Па вырезал на дереве букву «Т», еще за двадцать лет до того, помнишь? Так вот, знак остался на том же месте. Дерево ни чуточки не выросло за все это время. Совсем не изменилось. И отметина была такой же свежей, словно па только что ее вырезал.
Потом они вспомнили, как пили воду из родника. Ее пили они… и лошадь. А кошка не пила. Она прожила долгую и счастливую жизнь на ферме, но десять лет назад умерла. И тогда все решили: в том, что они нисколько не изменились за все это время, виноват родник.
— И когда мы все это поняли, — продолжала Мэй, — Тук… это мой муж, Ангус Тук… так вот, он сказал, что должен убедиться раз и навсегда. Взял свой дробовик, направил на себя, как сумел, и спустил курок — мы и глазом моргнуть не успели.
Мэй надолго умолкла, сцепив руки на коленях.
— Выстрел сшиб его с ног, — наконец проговорила она. — Попал прямо в сердце. Куда он и целил. Пуля прошла навылет. Но от нее и следа не осталось. Почти как… ну, знаешь… как если выстрелить в воду. И Тук остался цел и невредим, словно ничего и не было.
— Мы чуть не свихнулись… — Джесс ухмыльнулся. — Черт, неужели мы будем жить вечно?! Представь, каково это?
— И тогда мы уселись и стали все обсуждать… — сказал Майлз.
— И обсуждаем до сих пор, —
— Мы решили, что, если об этом роднике узнают, будет очень плохо, — сказала Мэй. — И видно, не ошиблись. — Она пристально взглянула на Винни. — Понимаешь, детка? Эта вода… ты от нее сразу же перестанешь расти.
Если выпьешь ее сейчас, то навсегда останешься маленькой девочкой. И никогда не вырастешь. Никогда!
— Мы не знаем, как это получается и почему, — проговорил Майлз.
— Па считает, что родник остался от… ну, от какого-то другого плана, по которому должен был устроиться мир, — пояснил Джесс. — Плана, который толком не сработал. И тогда все пошло иначе. Кроме этого родника. Он каким-то образом уцелел. Может, па и прав. Не знаю… Видишь ли, Винни Фостер, когда я сказал, что мне сто четыре года, я не соврал. Но на самом деле мне всего семнадцать. И думаю, семнадцать и будет — до скончания веков.
Глава 8
Винни не верила сказкам. Она никогда не мечтала о волшебной палочке, не хотела выйти замуж за принца, а над бабушкиными рассказами об эльфах только посмеивалась. И сейчас она сидела разинув рот и вытаращив глаза, недоумевая, как же отнестись к этой невероятной истории. Этого не может быть, просто не может быть! И все же…
— Как здорово, что можно хоть кому-то рассказать об этом! — вырвалось у Джесса. — Только подумай, Винни Фостер, ведь ты единственный человек на свете, кроме нас, которому все известно!
— Остынь, — оборвал его Майлз. — Может, и не единственный. Может, таких, как мы, — полным-полно, и они так же, как и мы, бродят по свету.
— Может. Но мы-то их не знаем, — возразил Джесс. — Нам не с кем было об этом поговорить. А ведь правда это удивительно, а, Винни? Правда чудесно? Только подумай, сколько всего мы повидали! И сколько еще увидим!
— От таких разговоров ей только захочется побежать обратно и выхлебать добрый галлон этой дряни, — предостерег Майлз. — Тут одними восторгами не обойдешься, все куда серьезней.
— Ну почему дряни, — пожал плечами Джесс. — Раз уж так вышло, отчего бы не получать от этого удовольствие? Тут уж ничего не попишешь, и строить из себя святошу ни к чему.
— Никого я из себя не строю, — отрезал Майлз. — Просто считаю, что ты должен относиться к этому серьезней.
— Хватит, мальчики. — Опустившись на колени над ручьем, Мэй ополоснула холодной водой лицо и руки. — Ну и жара! — Она подняла голову, отстегнула брошь и вытерла мокрое лицо шалью. — Ну, детка, — обратилась она к Винни, поднимаясь на ноги, — теперь ты знаешь нашу тайну. Это большая, страшная тайна. И мы тебя очень просим никому ее не выдавать. У тебя, наверное, куча вопросов, но нам нельзя здесь больше оставаться.